Мне что теперь раком встать на

Hо, что еще более важно, Эльза поняла, что прием действительно безотказный, и она по-настоящему привязана теперь к новым незабываемым ощущениям.

Hо не успела она дернуться как следует, как член Антса своим металлическим набалдашником стал входить в узенькое колечко ее ануса. Понимая неизбежность того, что с ней сейчас должно будет произойти, Эльза попыталась расслабиться, раздвинуть свою задницу, расслабить мышцы ануса и прямой кишки.

От боли, разорвавшей попу, женщина вскрикнула и не удержалась на согнутых ногах. Она упала на колени. Антс опустился на колени сзади нее и продолжал свое дело. Железный член раздирал внутри задницы Эльзы все, она захлебывалась стонами и криком, который пыталась подавить в себе и не могла. Вот что значит быть оттраханной в задницу…

Hо и наслаждение не заставило себя долго ждать. Hа Эльзу очень скоро накатила волна вожделения, она пробилась сквозь боль, а вернее, даже благодаря ей, смешиваясь с нею и приводя в совершенный экстаз. Иногда Эльзе казалось, что металлический штырь, орудующий у нее в попе, сейчас достанет до ее сердца, до груди… Инстинктивно, желая помочь себе, женщина просунула руку между своих расставленных ног и начала возбуждать свой и без того уже измочаленный клитор. Ведь влагалище ее сейчас оставалось свободно, а оно теперь тоже настоятельно требовало ласки.

Hа этом он успокоился и, удовлетворенно сопя, уселся в кресло, закурив очередную сигарету. Ему опять захотелось выпить, но теперь все его пинки и толчки не могли заставить бедную Эльзу подняться на ноги. Несколько раз Антс взывал к ней, толкал ее, распростертую на ковре у его ног, но женщина только мычала в ответ и вздрагивала. Умом Эльза понимала, что ей нужно встать, пойти подмыться, накраситься вновь и принести своему прекрасному родственнику чего-нибудь выпить. Hо сделать этого она не могла. Только в конце уже, когда она явственно почувствовала нетерпение мужчины и раздражение его, Эльза нашла в себе силы подняться. Все-таки идти прямо она не могла.

Эльза принесла ему выпить, и, наконец, он улегся в ее постель и заснул. Сама женщина отправилась в ванную подмываться, но сделать этого практически не смогла ей было не дотронуться до своих воспаленных влагалища и ануса. Даже теплая вода причиняла боль… И при этом по всему телу Эльзы разливалось невиданное никогда ею ранее блаженство. Все на свете она отдала бы, чтобы каждую ночь проводить с этим доставшимся ей сегодня зверем. Ей хотелось продлить до бесконечности божественные ощущения, остаться так навсегда — затраханной, растянутой во всех отверстиях…

Она смертельно устала от всего того, что с ней произошло, но заснуть все равно не смогла. Лежа рядом с Антсом и тихо постанывая от сладких болей в растертых щелях, она ласково глядела на своего юного покорителя и мечтала.

Женщина не могла до конца поверить в то, что случилось с ней. И все же восхитительное приключение, которое подарила ей щедрая судьба, требовало развития и бесстрашного продолжения…

Сагуль Клара Южный экспресс

Платформа сначала медленно, а потом все быстрее побежала назад. Позади остались группки отъезжающих на других поездах, провожающие, тюки и баулы, все, что обычно составляет непременные атрибуты всех вокзалов. Поезд набирал скорость и уносился прочь из города на просторы полей, лесов, увозя с собой сотни своих разнообразных пассажиров, которые теперь раскладывали свои вещи в вагонах, готовясь к утомительному двухсуточному путешествию. Поезд шел на юг…

Погоны и работа сутками


20 лет Елена Богданова отдала службе в полиции

Думала: вот на пенсии – спокойно, хорошо, займусь собой. Стрессовых ситуаций уже год как нет. Но, вероятно, организм расслабился и дал сбой.

Мы сидим в уютной гостиной за круглым столом. Чай на травах, ароматная замороженная клубника, блины с лосятиной. Муж Лены – охотник. Вся семья – любители провести время в лесу и заготовить впрок грибы-ягоды.

В этом году летом, говорит Лена, она съела одна почти пять литров малины. Никогда бы не поверила, что так можно. А недавно прочла, что эта ягода – мощный антиоксидант, и поняла, что организм сам прекрасно чувствует, что ему необходимо на определённый момент. Главное, прислушиваться к нему.


Семья Лены обожает ходить в лес по ягоды

Питание Елены относительно недавно сильно изменилось. Она почти не ест мяса. Иногда курицу. Вместо конфет сухофрукты. Обязательно в рационе – пророщенная греча, нут. Каши разных видов. От жареного в семье отказались совсем.

Сестра и муж достали меня с того света

В марте 2017 года Лена узнала, что заболела:

– Сначала начались тянущие, потом жуткие боли в районе крестца. Я пила обезболивающие, обратилась к врачу. Поехала на обследование, сделали биопсию. Подтвердилась онкология. Рак прямой кишки, третья стадия. Врач был знакомый и сказать мне не решился. Позже со мной поговорила младшая сестра, она тоже врач. У всех был шок.

Для нас же как привычно? Услышал диагноз и решил: всё, рак – это смерть.

Состояние было поникшим. Постоянно комок в горле.


Я весь интернет облазила, узнавала, где можно сдать такой анализ. Сделала это в платной клинике в Ижевске. Его отправляли в Москву. И да, подтвердилось, что у меня нет гена DPD, который отвечает за восприимчивость к препарату. Лечение в итоге поменяли. Сейчас его строят с учетом другой химии. Используется препарат иринотекан. Но там не так много схем лечения, и получается, что в этом мы тоже ограничены. Супруг шутит по этому поводу: если нестандартная, то во всем.

– Как проявлялась непереносимость к препарату?

До операции оставался месяц. Её назначили на июнь. Дома было очень тяжело. В самом начале, когда только обо всём узнала, я сказала всем родным, что мне не нужно жалости и сюсюканий. Я была и остаюсь всё тем же нормальным человеком. Но для меня делали все, чтобы облегчить страдания. Сестра и муж буквально достали тогда меня с того света. Эти два человека – мои ангелы-хранители.


Сестра ставила мне капельницы утром и вечером. Муж, Андрей, начал бить во все колокола, чтобы назначили какое-то лечение, чтобы я могла выползти из ада последствий химии. Чуть ли не на руках выносил меня на улицу подышать воздухом. Было невыносимо тяжело. Кишки ходили ходуном – словно ребёнок внутри мечется перед схватками. Буквально выворачивало наизнанку. Зелёные рвотные массы, унитаз – и больше ничего не помню. Есть я ничего не могла две недели, пить тоже не могла. Капля воды – словно масло на сковороде, так все внутри жжёт. Ощущение, будто все внутренности сожгли дотла. Постепенно я отошла. Нестерпимые боли мучить перестали. Организм до операции восстановился.

Запомните: рак – не приговор

Прооперировали Лену успешно. Длилась операция около пяти часов. Лена вспоминает, что во всём мраке страха и мерзкой липкости болезни находилось место свету и теплу:


Через месяц после операции меня выписали. Много было моментов, которые взбодрили и поддержали тогда. Бабулька в палате, например. Ей 75, а она очень оптимистичная. По состоянию души моложе, чем мы, наверное. Она тогда сказала бодрым тоном: не зацикливаться и ни о чём плохом не думать!

Врачи тоже при выписке советовали переключиться, чтобы вырваться из болезни. Рыбачить, в лес ходить, просто жить и постараться не концентрироваться на недомоганиях. Подсознание наше может то, о чем мы и не подозреваем.

Я прекрасно понимаю, что очень много зависит от личного настроя. Есть случаи, когда человек, которому поставили первую стадию, сгорает за год. Но есть и другие, когда выкарабкиваются из четвёртой стадии: выздоравливают, живут и радуются.

Через месяц после выписки снова была химия. Всего прошла тогда шесть курсов химиотерапии.

– Как шёл процесс восстановления? Сейчас как себя чувствуете?

– Год после операции все было нормально. А потом поехала в Уфу на обследование. Обнаружились метастазы в лёгких. Снова химия. В октябре прошлого года съездили в Уфу на операцию – кибер-нож. Её мы оплачивали сами. Сейчас прохожу таргетную терапию лекарствами. Она рассчитана на поддержание организма в целом и, по словам специалистов, действует точечно на раковые клетки. Как все это повлияет на текущую ситуацию, скоро узнаем. Но с метастазами в лёгких люди живут: один мужчина уже девять лет как.

Лечение длится до сих пор. Каждую вторую неделю – в больницу. Непросто, но ничего.

– Лена, вы говорили, что подполковники должны быть сильными. Но случались ли моменты, когда хотелось сдаться?

– Нет. Приедешь, бывало, с химии домой часа в два дня. А к шести вечера начинается приступ. Плохо так, что слов нет. Муж посмотрит на это и говорит: всё, больше не поедешь. Близкому человеку непросто наблюдать за муками. Хочется сделать так, чтобы они кончились. Это понятно. Но я отвечала: как не поеду? Конечно, поеду. Вот полегчает, и вперёд.

Ничего приятного в этом нет.

Никогда не забуду вкус и запах химиотерапии. Врачи удивлялись. Им кажется, что всё это не имеет запаха.

Но как только я переступаю порог отделения, чувствую его всем нутром. Только начинают капать, а во рту сразу становится неприятно. По венам химия идёт, физически это ощущаешь. Как покалывание какое-то, онемение. Никому не пожелаешь такого. Кто-то переносит химию терпимо, это индивидуальные особенности организма. У всех по-разному… Сейчас люди открыты к общению, ведут блоги о том, как они преодолевают сложности онкологии, делятся опытом, какими-то своими фишками. У одной блогерши, например, я узнала причину моих прыщей после таргетированной терапии. Она тоже прошла такую терапию, я ей написала, и она дала несколько дельных советов.

Сейчас – тихая радость внутри


– Ваша семья много пережила за это время. А что происходит с вами? Часто в стрессовых ситуациях, потрясениях человек понимает что-то важное… Были ли у вас какие-то открытия?

– Семья пережила невероятные дни. Когда всё началось, старшая дочь заканчивала 11-й класс. У неё ЕГЭ, мне бы её поддержать, а я валяюсь в тошнотном приступе. Она очень переживала, испугалась. Говорили, что шансы-то ничтожно малы с третьей стадией. Но я дочери внушала, что её главная задача сейчас – дать мне положительные эмоции, порадовать результатами экзаменов. С этим она справилась прекрасно. Сейчас – студентка третьего курса медакадемии. Сначала хотела стать онкологом, но пока ещё окончательного выбора не сделала. Учится на педиатрии. Что пережил муж и родственники – даже говорить излишне. Это было большим испытанием для всех. Младшей дочери было тогда пять лет.


Лена с дочкой Женей во дворе дома

По поводу открытия. Оно связано со значением денег в жизни человека. Мы же все работаем-работаем, нам деньги нужны. Чем больше, тем лучше. А когда заболеешь, осознаешь: здоровье не купишь ни за какие деньги. Вот здесь переоценка произошла мощная.

Меня часто спрашивают: а чего не работаешь, пенсия не такая уж большая. Могла бы и зарабатывать. Но я решила посвятить себя семье. Двадцать лет жила так: работа, дома ночью, старшего ребёнка не видела. А сейчас – есть пенсия и хорошо. Ну, на лекарства много уходит, на бензин тоже: часто на лечение езжу. А так… Тряпки? Уже не ценность. Украшения из золота? Тоже. На это уже не обращаешь внимания. Раньше бы мне, вероятно, захотелось уже и машину поменять. А сейчас – нет. Есть вот эта, на ходу? И хорошо. В дом что-то купить? Нет сейчас у меня такой потребности. Материальное нивелировалось.

Еще я с этой болезнью затормозилась. Раньше всё бежала куда-то. Сейчас суеты меньше стало в жизни.

Стараюсь не думать о том, чего ещё нет, не напрягать пространство. Уверена – Господь всё управит. Не смотрю телевизор, не увлечена фильмами. Перестала хохотать. Раньше много, наверное, было этого в моей жизни. Сейчас – тихая радость внутри.

И, возможно, очень важное произошло со мной. Именно в этот период жизни я нашла себя. Освоила старинное ремесло – ткачество.

Когда сажусь за ткацкий станок, ни о чем не думаю

Своего наставника по ткацкому делу, мастера Узей-Туклинского Дома ремёсел Надежду Родионовну Сидорову, Лена называет второй мамой. Ткачество, обучение и сам процесс – сейчас уже на профессиональном уровне – сравни второму рождению. Когда Лена садится за станок, она погружается в своего рода медитацию и признается, что в эти моменты не думает ни о чём.


Лена за ткацким станком. 2019 год

А уж заправить станок без него точно не получится. Раньше на это уходило более трёх часов, сейчас управляемся за час.

За раз заправляется 11 километров нити. В процессе вдоль стены туда-обратно человек наматывает 11 километров. Я в этом процессе поддерживаю нить и считаю. Это целое искусство, ребус, который разгадает не каждый. И не дай Бог ошибиться в чём-то. Труд пойдёт насмарку, нужно будет начинать заново. Надо, чтобы ни одна нить не запуталась на пути до своего места назначения!


Лена говорит,что управлять педалями ткацкого станка — всё равно,что иметь дело с педалями в машине — тормоз и газ. Но признаётся, что вначале ей было непросто это освоить, хотя водительский стаж у неё солидный

– А почему именно ткачество? Как вы поняли, что этого вам в жизни не хватало?

– Я в начале говорила, что после выхода на пенсию искала себя, никак найти не могла. А тут ещё болезнь. Но это, возможно, только усилило желание. Хотя сил иногда совсем не было.

И вот однажды, в День России, на центральной площади посёлка проходил праздник. Кроме всего прочего, творческие люди проводили различные мастер-классы. Мы туда пришли, и я обратила внимание на женщину за ткацким станком. Прошу мужа: давай подойдём. И так меня это очаровало, что-то ёкнуло внутри.

В этот день можно было попробовать самой поткать за станком. Я села, сделала под руководством той самой Надежды Родионовны несколько рядочков и поняла – точно моё. То, что я искала. Попросила Надежду Родионовну обучить меня. Показалось, что она отнеслась к моей просьбе немного скептически. Потому что, помимо желания, тут нужны усидчивость и понимание процесса.


Душа Лены радуется и в процессе ткачества и тогда, когда изделие готово

Но я начала ездить на занятия в Дом ремёсел. Он находится в нескольких километрах от посёлка, в деревне Узей-Тукля. Не так далеко. Сначала ничего не понимала, но постепенно всё освоила. Наши мастера большие молодцы. Они ставят себе цель – возродить традиции ткачества не только на селе. Потому проводят тематические фестивали, обучают тех, у кого есть желание освоить этот процесс. И к ним едут отовсюду. А какие у них потрясающие изделия!

В этом году Надежда Родионовна готовит выставку к юбилею Дома ремёсел. Предложила принять участие ученицам. Я рада. Но вот сапожник, как всегда, без сапог – у меня ничего дома не оказалось.


Лена, её муж Андрей и младшаядочь Женя на районном празднике представляют свои изделия. Лена проводит творческие мастер-классы

Поначалу изделия уходили по родственникам, сейчас знакомые и просто люди через интернет просят на заказ. Конечно, это не заработок в прямом смысле. Если зарабатывать, нужно ставить совершенно другой ценник и работать день и ночь. Но для меня это – удовольствие, спасение и переключение от болезни на другую сторону жизни, творческо-созидательную. Потому сейчас я срочно должна соткать важный проект для выставки – убранство гостиной.

15.07.2020 в 09:59, просмотров: 220884

- Жить тут можно, но не долго, - шутит арестованный губернатор Хабаровского края Сергей Фургал, обвиненный в организации убийств. И добавляет: - У меня нет причин для грусти! Я вообще ничего не боюсь.

И как же сильно отличается от него Николай Мистрюков - тот самый, который проходит по одному с ним делу и на показаниях которого и строится обвинение. Да-да, нам наконец удалось увидеть Мистрюкова. До этого несмотря на слезы супруги, которая обращалась в ОНК, он, со слов сотрудников, отказывался даже показаться правозащитникам на глаза. Он жив, но совсем не здоров. Раздавленный психологически, с тяжелейшим диагнозом он, похоже, потерял всякую надежду.

Две арестанта, две беседы. И одно на двоих уголовное дело.


- Нам из-за карантина запрещают проверять камеры, так что мы не можем посмотреть, какая у вас там обстановка. Опишите свои условия. Есть ли все необходимое в камере?

- Сижу один. Камера самая обычная. Есть холодильник. Есть телевизор, но он не работает, потому что нет антенны.

- Во всех карантинный камерах нет антенн. Может, чтобы новые заключенные какое-то время не получали совсем никакой информации (поскольку тут сидят известные персоны, об их делах рассказывают по ТВ и в газетах).

- И я так подумал. Вот газеты мне принесли, но старые – аж за 9 число. Я на тот момент еще на воле был. Так что про себя там ничего не нашел. Ощущение, что я оторван от реальности. Сейчас обо мне говорят? Ругают? Забыли?

- Точно не забыли. Но я вот про радио забыла спросить – оно ведь по правилам внутреннего распорядка СИЗО обязательно должно быть в каждой камере. И не просто быть, а работать.

- Не боитесь заразиться?

- Нет, я вообще ничего не боюсь. До задержания каждую неделю проверялся, сдавал тесты. Я ведь имел контакты по долгу службы с очень большим количеством людей. Но не заразился. А вот родной брат (я самый младший, а он – старший) умер от коронавируса… подключили к аппарату ИВЛ, но не помогло. Делали после смерти вскрытие, диагноз подтверждён на 100 процентов.

- Что у вас с руками? Они все в красных пятнах.

Члены ОНК попросили сотрудников связаться с медиками, чтобы те выдали все препараты.

- Может, на еду? Как она вам тут, кстати?

- Еда как еда. Скажу так – в жизни надо все попробовать. Но долго на ней протянуть сложно, как медик говорю. С точки зрения насыщенности витаминами и аминокислотами она бедная. Но зато калорийная.

Надеюсь, будут передачки.

- Неужели до сих пор не было?

- Да, ни писем, ни телеграмм, ни посылок, ни передач (теплая одежда – это вот только кофточка, что на мне), ни денег на лицевом счету. И это странно. Не думаю, что обо мне все забыли. На суде адвокат сказал, что СИЗО не принимает передачки из-за коронавируса, но вроде родные были тут, узнавали сами. Не очень понимаю ситуацию.

- На прогулки выводят?

- Да, с этим все нормально. Жалко, что тут спортзала нет. Но я и в камере (она же три на четыре?) делаю зарядку. Как в песне.

- Книги принесли?

- О! Они ее всем новеньким, похоже, предлагают.

- Вам могут родные книги заказать в книжном магазине и тут их примут.

- Спасибо за разъяснения! Сын знает мои предпочтения, может, закажет. А вообще я сейчас в основном отсыпаюсь за все последнее дни. Много ведь событий было.

- Психолог вам, как я понимаю, не нужен. К тому же, его все равно сейчас нет в штате.

- А какой смысл в нем? Если просто время провести. А так я по диплому невролог, разбираюсь в высшей нервной деятельности. Могу сам поработать тут психологом, раз нет специалиста.

- Снова юморите?

- Я не вижу оснований для грусти.

«На вас оказывали давление в местах принудительного содержания с целью вашей отставки с поста губернатора? – спросил другой член ОНК. Сотрудники прервали, сказали, что вопрос не относится к условиям содержания. Но губернатор успел ответить:

- Нет, здесь не оказывали. В другом месте требовали этого, да.

Странности с заключенным Николаем Мистрюковым стали происходить незадолго до ареста Сергея Фургала. Они приятели, вместе начинали как предприниматели, потом вместе стали делать политическую карьеру. Его посадили еще в ноябре прошлого года по все тому же обвинению. Но губернатора не трогали, поскольку, видимо, не хватало прямых показаний на него. И вот Мистрюков их дал… Перед этим он писала ему странные письма, просил адвоката, а потом отказывался от защиты (и так много раз). Жена умоляла членов ОНК проверить – жив ли вообще. Он, по словам сотрудников ФСИН, отказался два раза выйти из камеры, даже чтобы просто показаться на глаза. На этот раз все произошло ровно также.

- Он не хочет, мы не можем тащить его силой, -заявил сотрудник. - Общение с членами ОНК - право, а не обязанность.

- Запищите это на видео и покажите нам, - попросила я. - Мы должны убедиться, что это он и что он живой и здоровый, без травм и ранений. На днях писали, что его вывозили в целях безопасности на конспиративную квартиру.

- Где же может быть более безопасно, чем у нас? Его вывозили, но только в больницу. Это дважды было. А видео показать прямо сейчас не можем, у нас нет такой технической возможности. Пишите запросы.

…Между тем в СИЗО с плановой проверкой прибыл депутат Госдумы Иван Сухарев (он читал мою статью Мистрюкове). По камерам его не пустили, ссылаясь на карантин, а общаться с заключенными запретили, ссылаясь на то, что в законе это не прописано. Но долгое его общение с руководством возымело эффект: Мистрюкова неожиданно к нам вывели!

- Передумал, решил все-таки поговорить с вами, - пояснили сотрудники.

Я прошу заключенного снять маску. Да, это он. Но как он изменился! Постарел лет на 20. А какие измученные глаза.

- Вы действительно отказывались от общения с ОНК?

- Да, но я не понял, кто вы. Мне не разъяснили. А потом уже пришли и рассказали подробно, чем вы занимаетесь. Если бы знал, то не отказывался бы.

- То есть вам не передавали, что мы пришли по обращению супруги, которая с ума сходит от страха за вас?

- Передайте ей, что все хорошо (сжал губы, глаза заслезились)

- Вас пытали? Били?

- Нет, я не избит. Пытать можно психологически. Стены тут такие… (по соседству, через стенку - СУ ФСБ – прим.автора)

В СИЗО нормально, кормят хорошо. Только не оказывают лечения. У меня диагностирован рак нескольких органов малого таза. Диагноз переподтвержден. Каждый день дорог. Прогнозы не дают.

- Вас вывозили на освидетельствование на наличие заболевание, препятствующего содержанию под стражей (по постановлению Правительства № 3)?

- Да. Три недели назад, и до сих пор не ознакомили с результатом.

Когда вывозили в онкоцентр, там я был в наручниках, наверное, потому было соответствующее отношение.

- Какое?

- Как к подопытному. На мне студентов тренировали. Они все процедуры проводили без обезболивания. Это было невыносимо. (голос дрожит). Спина мокрая была вся (видимо, от крови – прим.автора). Если мне скажут, что нужна срочная операция, я откажусь – не смогу такое перенести больше. Я многое делал для своего края, налоги платил в бюджет большие, но, видимо, заслужил все это.

- Никто не заслуживает мучений. Мы направим жалобу в Минздрав. А в СИЗО дают обезболивающие?

- Нет. Мне и моих лекарств-то не дают. Я ослеп на один глаз, второй тоже начинает терять зрение. Отслоение сетчатки. Нужен курс лечения, препараты дорогостоящие. Но они только дадут наконец разрешение на лекарства, как что-то происходит. А жена живет в Хабаровске, пока она доберется в Москву – рецепт уже не годен по срокам. Так я и не получал вех нужных мне препаратов. Острая боль постоянно присутствует.

- Мы очень вам сочувствуем и напишем обращение в медуправление ФСИН России.

- Жена нам говорила про ваше странное поведение. Приводила в пример отказы от адвокатов, которых вы сами же просили.

- Да, я отказывался много раз хотя просил. Это происходило после общения со следователем. Он меня убеждал, что адвокат не нужен. Я не выдержал всего.

Специально для этого материала мы поговорили с героинями информационной кампании Благотворительного Фонда Константина Хабенского #РАКЛЕЧИТСЯ, которые на собственном примере попытались объяснить, как можно помочь другу, который столкнулся с раком, а что — наоборот, может испортить отношения с онкобольным.

Наталья Чибисова, 4 года в ремиссии

Все эти чувства не проходят одним днём и зачастую люди боятся рассказать о своём диагнозе даже родственникам. Когда человек находится в таком состоянии, очень важно, чтобы рядом были люди, которые могут адекватно воспринимать ситуацию!

Во-первых, важно понимать и принимать диагноз заболевшего человека. Ни в коем случае нельзя недооценивать ситуацию. Диагноз рак — это правда серьезно и относиться к этому нужно соответствующе. Здесь важно соблюдать баланс. Например, когда я узнала об онкологии, некоторое время мне не хотелось рассказывать своим знакомым и даже близким друзьям о совсем диагнозе. И лишь спустя достаточно продолжительное время я нашла в себе силы это сделать. Мне захотелось поделиться с ними, потому что я поняла, что от друзей и близких я получу не сострадание и жалость, а поддержку: и моральную, и материальную, и физическую: иногда даже самое простое объятие может наполнить силами.


Наталья уже 4 года находится в ремиссии

Мне повезло, что в моем окружении оказались люди, которые были готовы помочь. Они просто брали и делали все, что было необходимо, а порой даже не спрашивали — просто интуитивно помогали. В начале мне было тяжело принимать их помощь. Я ощущала себя неполноценно, ущербно, чувствовался некий душевный надлом. Часто человек задумывается, что подумают про него, когда он открыто расскажет о своем диагнозе.

Я помню свои ощущения, как мне очень хотелось с кем-то посоветоваться и принять решение о дальнейшем лечении на основании достоверной информации, но, к сожалению, кроме интернета других источников не было. Конечно, был врач, который сухо излагал суть дела, предлагая конкретный план лечения. А мне уже нужно было решить, принимать этот план лечения или нет. Это было тяжело! Права на ошибку нет, как у сапера. Если бы в тот момент рядом со мной был человек, который мог бы ответить на все мои вопросы и дать мне ту информацию, которой так не хватало, то переживаний было бы значительно меньше. Тогда я справилась с поставленной задачей и приняла единственно верное для меня решение, но оно далось крайне тяжело. Это было серьезное испытание в моей жизни. Очень важно в такие моменты не закрыться и не остаться одному наедине с самим собой.

Думаю, что очень важным моментом является то, что человеку обязательно нужно выговориться и порассуждать не тему того, что произошло, почему это произошло и для чего это произошло. Почему болезнь пришла именно к нему. И в такие моменты лучше всего обратиться к профессионалу, а не к коллегам, друзьям и знакомым.

Не стоит воспринимать психолога, как человека в белом халате. Прежде всего, он — врач, который действительно сможет помочь. Несмотря на то, что в нашей стране культура общения с психологами еще только развивается, я считаю, что беседа психолога с онкобольным — это очень важный момент, а развитие психологической службы в онкодиспансерах просто необходимо. В свою очередь я могу дать совет всем, кто так или иначе сталкивается с онкологией у близких, знакомых и друзей. Никогда не навязывайте свою помощь, не задавайте слишком много вопросов, просто быть по-настоящему рядом — вот наивысшая ценность, которой вы можете обеспечить заболевшего. Пытайтесь делать все то, что вы делали для этого человека и раньше: зовите погулять, приходите на чай, рассказывайте новости из своей жизни, просите совета. Только тогда тот, кто так вам дорог, не будет закрываться и оставит шанс на продолжение жизни (а не болезни) для себя и всех окружающих.

Ольга Майер, в ремиссии 1 год



Ольга Майер в ремиссии уже год Фото: из личного архива

Мария Идрисова, готовится к трансплантации костного мозга

Вот, что точно не советую говорить (и я и мои другие знакомые в больнице сталкивались с подобным):

1) А у нас соседка пять лет назад умерла от твоего диагноза;

2) Ты держись и крепись!

3) А ты точно доверяешь врачам?

4) Я слышал, что рак лечится содой!

5) Давай я тебе БАДы принесу, зачем тебе больница?


"Мне намного проще, когда я чувствую себя не каким-то инопланетянином, вокруг которого что-то происходит и все стараются это показать, а обычным человеком, точно таким же, как и до постановки диагноза", говорит Мария Идрисова Фото: из личного архива

6) и самое ужасное, что только можно представить: уходи из больницы срочно, тебя не вылечат!

Ещё один тонкий момент: онкология и онкогематология зачастую подразумевает диету, и не просто ограничения в питании, а такую диету, от которой зависит жизнь пациента (без преувеличения), поэтому, прежде чем принести какую-либо еду в больницу, нужно спросить, что можно, а что нельзя. И как же любят родственники приносить и потом навязывать то, что представляет смертельную опасность. Толерантность должна быть во всем!

Мне кажется, что самые близкие люди пациента могли бы сделать что-то вроде обещания на перспективу, например, своему ребенку: сынок, когда ты поправишься, и врач разрешит нам — мы с папой повезём тебя в Карелию , так что давай, набирайся сил и подумай, где именно ты хотел бы там побывать! А дальше пациент, хоть и ненадолго, отключается от лечения и полностью погружается в фантазии, в которых он уже преодолел болезнь! Так он ещё и запрограммирует себя на успех.

ВАЖНО

Читайте также: