Мама больна раком а я беременна

Сочетание рака с вынашиванием плода. Онкология при беременности – это реальный риск для здоровья будущей матери и для нормального внутриутробного развития малыша. При подозрении на карциному у беременной женщины надо проводить обследование и лечение, учитывая особенности состояния, как пациентки, так и растущего плода.


Беременной женщине приходится делать нелегкий выбор – жизнь или малыш

Онкология при беременности: статистика

Рак молодеет, все чаще встречаясь у женщин до 45 лет. Возрастные беременные, вынашивающие плод после 35 лет, никого уже не удивляют: сначала карьера, материальное обеспечение и крыша над головой, а потом ребенок. Два этих фактора перекрещиваются, обеспечивая увеличение количества смертельно опасных болезней. Онкология при беременности сравнительно редкая патология: не более 1 случая на 3000 родов (около 0,1% от всех злокачественных новообразований). Но это общая цифра, за которой скрываются реальные люди с грозным диагнозом. Счастливая женщина, идущая к желанному материнству, внезапно сталкивается с ужасом – раковая опухоль может стать причиной печального исхода для двоих, для мамы и малыша.

Частые варианты рака у беременных

В жизни чаще всего встречаются 2 варианта сочетания рака с беременностью:

  • В прошлом обнаружили карциному, вылечили, через несколько лет наблюдения наступила желанное зачатие;
  • Онкология при беременности выявлена впервые в жизни.

Первый вариант менее опасен, хотя вероятность рецидива карциномы резко возрастает. Во втором случае многое зависит от локализации опухоли, стадии заболевания и возможности проведения лечения. Чаще всего у беременных выявляют следующие виды карцином:

  • Опухоль в молочной железе;
  • Рак шейки матки;
  • Меланома;
  • Лимфома Ходжкина;
  • Колоректальный рак;
  • Опухоль в яичнике;
  • Лейкоз.

Важно не только максимально рано поставить диагноз, но и использовать противоопухолевое лечение, не оказывающее негативное действие на растущего в утробе мамы малыша.

Особенности обследования и лечения

Значительную часть диагностических исследований, необходимых для точного обнаружения и подтверждения опухолевого роста, нельзя использовать при беременности. Недопустимо применять:

  • Рентгеновские процедуры;
  • Компьютерную томографию;
  • Радиоизотопные исследования;
  • МРТ с контрастом (без введения контраста можно, начиная со 2 триместра).

Можно использовать ультразвуковые и эндоскопические процедуры, взятие биопсии. Ограничение в использовании методов затрудняет постановку диагноза, отодвигая начало терапии (время – союзник опухоли).

Возможности лечения рака резко ограничены – агрессивные методы противоопухолевой терапии могут нарушить внутриутробное развитие ребенка, став причиной уродств или внутриутробной гибели. Из методов лечения применяются:

  • Хирургическое вмешательство (начиная со 2 триместра);
  • Химиотерапия (можно с 14 по 35 неделю вынашивания).

Организм матери ослаблен. Малыш уязвим. Онкология при беременности может поставить женщину перед выбором – жизнь или ребенок. Например, при раке шейки матки 2 стадии и беременности 20 недель химиотерапия бесполезна, лучевая – невозможна, а хирургическое вмешательство приведет к преждевременному прерыванию беременности. Если ничего не делать, то через 1-2-3 месяца уже будет цервикальный рак 3 стадии, а к моменту родов у женщины не будет шансов на выживание.

Прогноз для мамы и малыша

Обнаружив рак любой локализации у беременной женщины, надо выполнить назначенные доктором исследования. Собравшийся консилиум врачей поставит точный диагноз. Лечащий доктор объяснит, какие могут быть последствия и осложнения. Принимать осознанное решение о сохранении или прерывании беременности должна сама женщина (оптимально – это должно быть решение обоих родителей). Прогноз при сохранении зависит от следующих факторов:

  • Вид рака;
  • Стадия;
  • Осложнения со стороны болезни и беременности;
  • Возраст женщины;
  • Срок беременности.

В большинстве случаев женщина донашивает и рожает здорового малыша. Из негатива – онкология при беременности может стать причиной печального исхода для мамы: на фоне неэффективного обследования и лечения, резкого снижения иммунной защиты, карцинома быстро прогрессирует, укорачивая жизнь послеродовой женщины.

— Первая пациентка приехала из города на Волге, где был очень сильный онкологический диспансер, — рассказывает Анастасия Пароконная, старший научный сотрудник, хирург-маммолог НМИЦ онкологии имени Н.Н. Блохина. — Она 10 лет не могла забеременеть. Наконец, ей это удалось. И на сроке в 32 недели у нее диагностировали рак молочной железы, II стадия. Доктор ее отправил на экстренное раннее родоразрешение. Ребенок погиб: при родах на 33-й неделе плод нужно интенсивно реанимировать. Она ко мне приехала на лечение и рассказала эту историю. Сейчас при такой стадии и желании иметь ребенка к ней отнеслись бы иначе и помогли бы, можно было бы довести ее до нормальных сроков родов, и она, и ребенок были бы живы. Вернее, она и сейчас жива, уже больше 11 лет без признаков возврата болезни.


Муж Эльвиры узнал, что в центре Блохина есть врач, которая ведет беременных с онкологией — и семья отправилась в Москву, оставив на бабушку старшего сына, которому на тот момент не исполнилось и трех лет.

— Когда я увидела Анастасию Анатольевну, у меня будто свет в конце тоннеля появился, — рассказывает Эльвира. — Это было абсолютное доверие.


Учитывая поломку гена BRCA 1, женщине предлагают превентивную мастэктомию второй груди, а после сорока лет и овариоэктомию.

Если она в ближайшее время не решится на двустороннюю мастэктомию, нужно будет регулярно делать МРТ груди. Но такого аппарата МРТ, какой нужен Эльвире, в Дагестане нет, и ей приходится регулярно приезжать в Москву.


Эльвира во время лечения

— Я вспоминаю время лечения и понимаю, как тяжело было, — говорит она. — Только родился малыш, хотелось быть с ним, а я не могла. Мне пришлось привезти Умара в Дербент, отдать моей маме, а самой возвращаться. Первые месяцы его жизни прошли без меня. Если бы не муж, который меня очень поддерживал, не дети, я опустила бы руки.

Врач в маммологическом центре на Таганке, которую Чупанова замучила своими вопросами, можно ли ей беременеть, однажды сказала, что встретила на профессиональном форуме доктора, написавшую диссертацию на эту тему.

Пока Наталья наблюдалась в женской консультации, она была уникальной будущей мамой — врачи раньше не сталкивались с такими случаями.

Несколько раз ей пришлось привозить разрешения на пролонгирование беременности, подписанные онкологом и генетиком из центра им. Блохина. В консультации снимали с себя всю ответственность.

Первый скрининг-тест на хромосомные нарушения пришел с указанием о большом риске появления ребенка с синдромом Дауна.


Наталья Чупанова с сыном Мишей

Мишка родился чуть раньше, 10 ноября.

Беременность Лена вела в двух частных клиниках. И в одной, и во второй онкологи-маммологи поначалу говорили: ничего страшного, фиброаденома, родите и полечите. А Анастасия Пароконная посмотрела УЗИ, которое делали за год до происходившего, и сказала, что, скорей всего, опухоль была уже тогда — на снимке она маленькая, но краешки видны.

В тот же вечер, когда ей поставили диагноз, девушка нашла телефон Анастасии Анатольевны и на следующий день в 8 утра была у нее. Через неделю Лена получила первую химиотерапию доксорубицином, всего же до родов провели пять курсов. Перед и после каждого вливания делали УЗИ плода, смотрели кровоток ребенка.

— Если б не диагноз, можно сказать, что беременность у меня была идеальная, — говорит Елена. — Это удивительно, но беременные переносят химиотерапию легко. Врачи не знают, с чем это связано. Предполагают, с тем, что мозг заботит главная функция — сохранить и выносить.


После родов она прошла еще через 4 курса тяжелой химиотерапии. Все побочные эффекты, которые были возможны, возникли одновременно: стоматиты, воспаленные пальцы, температура и другие. Выходить из дома было страшно, лейкоциты с нейтрофилами падали до нуля. Лене помогала мама. Но в остальном девушка справлялась сама.

— Я помню только два дня, когда было совсем тяжко, плохо и рядом никого не было, — говорит она.

— Рядом с диваном с одной стороны стоял шезлонг для Сони, люлька — с другой. И два дня мы перемещались между этими тремя точками.

Кроме мамы и мужа, Елене очень помогла сестра. Она проверяла все этапы лечения, сравнивала их с международными протоколами, было важно убедиться, что Лена получает качественные препараты. Большой частью поддержки стала и профессия, и коллеги Воронцовой.

— Это то, что не дало мне впасть в уныние, провести вторую половину беременности в жутком состоянии. Я работала не останавливаясь. Вела группы поддержки до 34-й недели, уже с огромным животом, когда мне сложно было даже сидеть.


За три недели до родов у Елены также случилась предзащита диссертации в МГУ, — это еще один проект, который не дал расклеиться.

После появления дочери была большая операция.

— Внешне я выгляжу лучше, чем была, — смеется 36-летняя Лена. Два месяца после этого ей нельзя было брать Софию на руки, но она выдержала недели три, несмотря на запреты хирурга.

До февраля-марта 2021 года Лене предстоит проходить и иммунотерапию.

Как в России лечат беременных пациенток с онкологией

В каждой стране есть свой центр, работающий по этой программе. В России им стал онкоцентр Блохина, потом подключился институт акушерства и гинекологии Кулакова. Первой родившей пациенткой Анастасии Пароконной была женщина, которой во время беременности провели и химиотерапию, и операцию: оперировали таких пациенток и раньше, а вот капать начали только с 2008 года. Кстати, сегодня эта женщина, спустя 10 лет после лечения рака, вновь стала мамой.

Капают все препараты, необходимые при конкретной патологии. Некоторые виды лекарств не проходят через плодную оболочку, некоторые — преодолевают барьер в зависимости от концентрации. В основном все же не проникают, это было доказано исследованиями на животных, проведенными в Бельгии и Нидерландах.


— Токсичность препаратов для плода со второго триместра довольно низкая, — рассказывает Анастасия Пароконная. — Есть мнение, что может быть немного снижена доза, поступающая во время химиотерапии, потому что гемодинамика у беременных несколько иная, и препараты иначе разводятся плазмой, чем у других больных. Наши европейские коллеги предположили (пока только теоретически), что имеет смысл усиливать дозировку. Но пока этого делать никто не собирается. Потому что эффект от лечения стандартными дозами препаратов очень хороший.

— Однако, — говорит врач, — сегодня много и пациенток с меланомой на фоне беременности, и лечить их сложно, потому что при меланоме препараты, к сожалению, в большинстве случаев высокотоксичны для плода. И приходят такие женщины, как правило, не с первой стадией, а с метастазами во внутренних органах. Это пока проблемная группа пациенток. А рак молочной железы, рак шейки матки, лимфома, лейкозы теперь лечатся на фоне беременности без ее прерывания, если стадия болезни позволяет.

— Верно ли, что развитие опухоли у беременных пациенток идет быстрее?

— По-разному бывает. У некоторых наоборот, беременность не дает опухоли распространяться далеко. Первичная опухоль достигает очень больших размеров, при этом нет отдаленных метастазов, все локализовано в органе. А бывает наоборот, процесс начинает развиваться бурно и безостановочно, и когда преодолен защитный барьер лимфатических узлов, прогноз болезни ухудшается.

— Все ли беременности на фоне химиотерапии заканчиваются родами? На каком сроке обычно рождаются дети?

— У всех, кого мы вели с химиотерапией, дети родились здоровыми, мальформаций — грубых патологий плода — не было ни в одном случае. Рожают пациентки в разные сроки, это мы решаем совместно с акушерами с учетом особенности болезни и необходимости перехода на следующий этап лечения.

В среднем, это 36–37-я неделя, сегодня этот срок достаточен для того, чтобы родить здорового ребенка, и он очень быстро после рождения подрастает к нормальным весу и росту. Ранний срок родоразрешения приводит к проблемам для детей. И они страдают не от пережитого в утробе лечения, а от недоношенности.

— Все ли ваши пациентки до сих пор живы?

— К сожалению, не все… Иногда обращаются с четвертой стадией болезни, уже после родов, те, кто не дошел до врача при первых признаках болезни еще в начале беременности.

— Если срок беременности большой и есть опухоль, что вы предпринимаете?

— Если женщина хочет сохранить беременность и приходит на сроке в 32 недели, нельзя уничтожать уже сформированного ребенка, даже если болезнь распространенная. В этом случае — раннее родоразрешение со срока 34–35 недель и немедленное лечение. Все эти вещи мы обсуждаем не только с женщиной, приходит ее семья. Как правило, это долгожданный ребенок, часто первый, и члены семьи готовы потом растить его.

— Первый в позднем возрасте?

— Средний возраст заболевших — 34-35 лет.


— Много ли случаев запущенной болезни у беременных?

— В последние годы не так много, но встречаются, особенно в регионах. Чем дальше пациентка живет от Москвы, тем больше случаев наблюдения рака во время беременности без лечения.

Сейчас в нашем онкоцентре Блохина лечится женщина с опухолью в области шеи. Опухоль развивалась на фоне беременности. Решение лечиться сама пациентка приняла не сразу. Чтобы спасти ее от мучительной смерти — человек не может есть, пить, дышать — нашими онкологами совместно с коллегами-акушерами из Института акушерства и гинекологии было принято решение о выполнении экстренного кесарева сечения на сроке 28 недель. Ребенок недоношен. Но постепенно восстанавливается. Пациентке немедленно начата химиотерапия. Если бы она при появлении первых симптомов болезни обратилась к нам в центр, возможно лечение проводилось бы не в столь экстремальных условиях.

— А с трижды негативным раком у вас много пациенток?

— Практически все. Этот фенотип как раз характерен для женщин в возрасте до 35 лет.

После появления на свет малыша девушка приступила к лечению, но было поздно, через три или четыре месяца ее не стало.

— Научились ли вы абстрагироваться от смертей, не погружаться в ситуации целиком? Иначе ведь можно и с ума сойти.

— С ума сойти можно, думаю, от других причин, в меньшей степени — от профессии…

Однако бывает психологически очень трудно, так как ответственность двойная: пациентка и ее будущий ребенок. Просто сейчас ситуация лучше. Опыта больше. Понимания коллег — больше. На местах, в регионах к женщинам относятся более гуманно, я бы сказала. Если сами не справляются, присылают к нам.

А раньше было сложнее. Когда доктора не понимают проблему, не знают, что с ней делать, им проще заставить больную подписать бумагу о немедленном аборте. Был случай, когда женщину не выпускали из кабинета главврача, пока она эту бумажку не подпишет. Стадия болезни была, как мы говорим, начальная, опухоль локальная, метастазов нет. Она подписала, сделала аборт, потом приехала и рассказала эту историю. У нее получилось еще раз забеременеть, уже после рака. Разумеется, я ее обследовала и мы приняли совместное решение о такой возможности.

У нас таких женщин сейчас очень много. Мы также занимаемся проблемой, когда можно обсуждать беременность после лечения, в определенные сроки и с определенной стадией.

— Насколько я знаю, спустя два года после лечения.

— При начальных стадиях — после двух. Если III стадия, надо подождать лет пять. В мире сейчас зафиксировано около 2 тысяч случаев беременности после рака молочной железы, это только те пациентки, что вошли, как говорится, в статистику. Я лично знаю судьбу примерно 150 пациенток.

— Какова их география? Вся страна, соседние страны?

— Из соседних стран сейчас трудно приехать, наша онкологическая помощь для приезжающих из других стран платная. С докторами из Армении, Украины, Беларуси мы переписываемся, они следуют рекомендациям. По России это практически все регионы. Раньше ехали в Москву, сейчас связываются с нами по телемедицине, мы это обсуждаем.

— А пациенткам самим трудно с вами связаться?

— Недавно на вебинаре вы обсуждали тему: беременность и ковид…

— В принципе, беременные переносят инфекцию точно так же, как не беременные. Есть данные о том, что дети в определенном проценте случаев рождаются уже носителями вируса, но на каком этапе ребенок заболевает — внутриутробно, или в процессе прохождения через родовые пути, или в первые минуты, когда персонал и мама с ним общаются, — пока не установили. Ребенка у зараженной мамы забирают сразу же, перемещают в карантин на две недели.

— Таких случаев сейчас много?

— Я непосредственно с акушерами не связывалась, но китайцы сообщали о примерно сотне случаев, у американцев больше сотни, у нас, к счастью, меньше.



Ungaju, а медикаменты тут при чем? тоже не поняла..
мне вот бабушкины лекарства и препараты в голову не придет попробовать

как говорил мне преподаватель по МСОЗ, все мы больны раком, только большинство не доживает, до момента начала болезни

Если ваша подруга не присутствует в процедурном кабинете во время приготавления растворов для проведения химии, то они ей навредить никак не могут. Маму в данной ситуации надо любить и поддерживать, а не боятся.

ЦИТАТА (Rosinka)
она задумалась, что мама на химии и не повредят ли каким-то образом малышу походы к маме

вы что то и правда перегибаете, по- моему

просто автор темы не уточнил : в чем же, по мнению девушки, заключается предполагаемая "опасность"

Не нападайте на автора и ее подругу, человек просто интересуется, хочет минимизировать риски.
Не бывает глупых вопрососв - бывают глупые ответы!

Лучше всего, на мой взгляд, об этом уже писали здесь, спросить об интересующемся Вас вопросе доктора мамы.

такая реплика устраивает??

жутко вспоминать.
уменя бабуля умерла от рака в декабре прошлого года. ей уже на дому откачивали жидкостьиз легких, выбросили иглу в мусорный пакет, котрый был прикреплен к шкафчику, а я полезла под это шкафчик, что то закатилось, и этой иглой уколола голову.

передать свои ощущения не могу. но от бабули не отходила. проконсультировалась с профессром в онкологии: "Заразиться раком не возможно от кого-то".

У нас у каждого есть такие клетки и только тупое стечение физиологических процессов приводит к болезни

Девочки, спасибо всем большое за ответы. Особенно тем, кто действительно понял о чем я пишу. Я совсем не имела ввиду, что подруга не хочет больше ухаживать за своей мамой или приходить к ней. Она безумно любит свою маму и делает для нее все самое возможное и невозможное, чтобы сделать ее жизнь счастливее и радостнее в это нелегкое для всей семьи время. Но девушка забеременела, зародилось чудо внутри нее, и теперь она должна думать не только о маме, а о малыше тоже, которого она носит, первенца притом. Двойная ответственность легла на ее плечи. И я еще раз хочу уточнить для тех, кто меня не понял и так агрессивно воспринял прочитанное. Подруга заволновалась насчет медикаментов, которые вливают маме т.е. ее беспокоит, можно ли быть с мамой во время процедуры, можно ли быть с ней сразу после процедуры. Ведь антираковые препараты очень серьезны и очень токсичны, если не сказать большего. Как они выводятся, как влияют, подруга мало что об этом знает. Ее это никогда не волновало, пока она не узнала о беременности. Поэтому, не надо так бурно реагировать, у людей разные ситуации, и в этой ситуации я лишь хотела узнать о том, что может есть какие-то меры предосторожности в этот период, особенно в те дни, когда вводят химию. Может, не есть с одной тарелочки, или не пить из одной чашки. В общем, если есть дельные советы - дайте, ей поможет. Если все безопасно, как я и думаю, то поверьте, у человека камень с души спадет. Еще раз для тех, кто не понял - МАМУ ЛЮБИТ БЕЗМЕРНО. Спасибо еще раз всем.


Недавно исполнилось два года со дня смерти моей мамы. Она умерла от рака. Она так и не увидела, как я окончила университет, нашла любимую работу, встретила того самого человека. Она никогда не увидит моей свадьбы, внуков и внучек, успехов, неудач и других событий, которыми так хочется поделиться с близкими.

Смерть всегда неожиданно врывается в нашу жизнь, поэтому я хочу рассказать о том, как это происходит. Тема смерти будто изолирована от жизни, поэтому мы порой забываем, что это обязательная ее часть. Из-за этого мы ведем себя так, будто бессмертны, и в итоге теряем драгоценное время.

Мама долго не говорила мне про свою болезнь. Она всегда была очень сильной и считала, что нельзя сваливать свои проблемы на близких. Я видела, что ей тяжело, но она так ничего мне не сказала до того момента, когда начались операции и последующая химиотерапия. Я считала, что современная медицина может справиться с такой болезнью, просто надо бороться.

Атмосфера в больнице для больных раком гнетущая. Там всегда было тихо, а прийти можно даже поздно вечером: охранники разрешали поговорить 5 минут и передать какие-то вещи. Во время тихого часа весной мы сидели на скамейке во дворе и вспоминали о совместных поездках, даже планировали следующую.

Вот так мы и жили: мама большую часть времени проводила в больнице. Когда ее все-таки выписали, за вещами пришлось приезжать три раза, так их много накопилось. Тогда я еще думала, что скоро все наладится, надо только ждать. Но оказалось, что в этот раз из больницы выписали маму не потому, что ей стало легче.

Первый раз о том, что маме осталось жить от 2 месяцев до полугода, мне сказала ее подруга, а потом подтвердил врач. Я тогда уже сильно устала и просто приняла этот факт, не пытаясь его полностью осмыслить.

Мы все очень вымотались из-за этой болезни. Поэтому малейшее недопонимание могло спровоцировать ссору. Сейчас мне безумно стыдно, что я могла что-то не сделать для умирающей матери. Но когда ты находишься в этой ситуации, ты сам как будто начинаешь умирать. Легкая апатия и постоянное желание поспать становятся постоянными спутниками, а времени на себя не остается вообще.

Больным тяжелыми заболеваниями постоянно нужны дорогие лекарства, за которыми надо ехать на другой конец города, особая диета, памперсы, костыли, инвалидные коляски и другие приспособления. Наша система здравоохранения устроена так, что просто так ты ничего не получишь, поэтому мы так много усилий вкладываем в то, чтобы достать необходимые вещи, что иногда забываем вместе с этим эмоционально поддерживать больных. За границей такого человека поместили бы в хоспис, чтобы профессионалы могли бы за ним ухаживать, а близкие смогли бы уделять умирающим больше внимания. К слову, на всю России работают только 70 подобных заведений.

А ведь в этот сложный для человека момент ему нужна максимальная поддержка. И тут дело даже не в ваших возможностях обеспечить стопроцентный комфорт, а просто порадовать человека. Это обычно очень легко. Помню, когда маме было уже сложно ходить, мы пошли выбирать ей платье. Она всегда была большая модница. Она хотела платье с расклешенной юбкой в стиле 50-х годов. Но в Петрозаводске подобрать такое на ее похудевшее тело было невозможно, поэтому мы нашли милое и простое платье на пуговках. Помню, как светились ее глаза тогда, она уже с трудом стояла, но она была счастлива.

Такие маленькие вещи и должны каждый день происходить в жизни людей, которые скоро умрут. Если вы окажетесь в этой ситуации, старайтесь побольше баловать этих людей, делайте с этим человеком то, что ему нравится. И, главное, проводите с ним столько времени, сколько можете. Необязательно постоянно болтать, просто сядьте рядом и возьмите его за руку.

В фильмах смерть человека идеализируют. На самом деле умирающие могут стать очень требовательными или слишком пассивными, а иногда просто будут убегать от вас. Их и без того измученные родственники, естественно, иногда перестают пытаться эмоционально оставаться на связи с человеком, а не просто ухаживать за ним. Важно помнить, насколько сильно мы любим этих людей.

Специалисты говорят, что от неизлечимых заболеваний человек начинает умирать не вдруг, а за несколько дней. Постепенно атрофируются все системы организма, а мозг начинает работать все хуже и хуже, и только в последний момент перед смертью происходит вспышка активности в мозге.

Я тогда не знала этого факта, поэтому когда мама перестала вставать, я даже не подумала, что смерть вот-вот позвонит в нашу дверь. Вместо того, чтобы быть с ней последнюю неделю, я бегала в больницу и аптеку, чтобы достать обезболивающий препарат, который ей прописали. В итоге я смогла получить его только в последний день.

Я дала ей таблетку, а сама пошла в лес, чтобы хотя бы немного прийти в себя. Я вернулась через час, мама уже с трудом говорила, но я подумала, что так действует лекарство. Оставалось всего несколько часов. Тогда квартира уже мало походила на уютный дом: повсюду лежали лекарства, бинты и другие приспособления, которые нужны человеку, который уже не ходит.

Никто нам не рассказывает, что такое смерть, как она приходит и что нужно делать. Если с вами окажутся люди, которые уже пережили это, они смогут поделиться опытом, но в тот момент никто не мог мне помочь советом.

Фонд борьбы с лейкемией познакомил нас с Александрой и Еленой, мужественно вынесшими это испытание. Этим сильным женщинам пришлось заново кормить своих детей с ложечки, учить их ходить и главное – любить жизнь.

Мама Саша

Кульминацией болезни сына для Александры стал один эпизод. Вот они идут вдвоем по Курскому вокзалу – приехали в Москву на очередное обследование. У Андрея период острого РТПХ – реакция трансплантат против хозяина, когда после трансплантации костного мозга донорский костный мозг отторгает организм, куда пересажен. Александра, зная, что сына нельзя нагружать, дает ему понести плед. Всего лишь плед. И вот Андрей идет, случайно цепляется этим пледом за какой-то выступ в стене и падает. Тяжело и как-то безнадежно, практически навзничь, так, что кажется уже не встанет никогда. Веса пледа оказывается достаточно, чтобы повалить Андрея и придавить словно чугунной плитой. В тот момент Александра подумала: все – это предел, еще немного, и сын просто исчезнет.

Страшно было часто. И когда Андрею долго не могли поставить диагноз. И когда надо было, наконец, рассказать сыну, что диагноз лейкоз подтвердился. И когда началась химиотерапия, и Андрей из сильного, спортивного парня превратился в немощного, слабого ребенка. И когда надо было решиться на трансплантацию костного мозга – хорошо с оплатой подключился Фонд борьбы с лейкемией. В общем, страшно было часто, практически постоянно. Но после трансплантации костного мозга стало совсем тяжело.

Или вот пазлы. Сначала она покупала Андрею коробки с пятьюстами детальками, из которых надо было сложить что-то красивое, замок, например, или машину. Потом на тысячу деталей, потом на 5 тысяч. Андрей втягивался медленно, но с каждой новой деталью словно отпадала в сторону деталь пазла его болезни. Кусочки радости в обмен на кусочки болезни, пока от болезни не осталось совсем ничего.

Мама Лена


Елена с дочерью Фото: из личного архива

Кира взяла больничный и вернулась домой, потому что только рядом с мамой было не страшно, была уверенность, что все пройдет – мама разберется с любой болезнью. Елена и поддерживала, и лечила, и водила по врачам. Но чувствовала, как ее такая взрослая, сильная дочь слабеет и тает на глазах. И не было ничего этого страшнее. Сильные боли в спине сменились обмороками. Наконец, Киру с подозрением на внутреннее кровотечение привезли на скорой в московскую больницу. И Елена вздохнула с облегчением - теперь уж помогут. А потом пришли результаты анализов: острый лимфобластный лейкоз. И их мир почернел.

И решение о трансплантации костного мозга принимали вместе. Боялись, искали донора, когда подошел старший сын - брат Киры, танцевали от радости. Пересадку сделали 31 января, и вот уже почти 3 месяца Елена каждый день ездит к дочери в больницу. Кормит с ложечки, если из-за стоматита и язв во рту Кира не может есть твердую пищу. Водит, поддерживая по палате, если от слабости и низких лейкоцитов Кира не может встать на ноги. И язвы заживают, и лейкоциты приходят в норму.


Впрочем, было в этой бесконечной гонке со смертью на опережение событие, когда Елена и Кира были безоговорочно счастливы. В августе, как раз после 7 курсов химиотерапии и перед трансплантацией костного мозга, Кира вышла замуж. Это был роман, начавшийся еще в школе, он – на год старше, она самая красивая в классе. В общем, все, как полагается. Спустя шесть лет они поженились.

Помочь взрослым больным раком крови можно тут

Читайте также: