Как мышам прививают рак

На кафедре патологической анатомии Военно-хирургической академии профессор Михаил Матвеевич Руднев только что кончил лекцию о раковых опухолях.

Лекции молодого профессора привлекали не только студентов. К Рудневу приезжали учиться врачи и ветеринары. Здесь складывалась новая научная школа.

Лекция действительно была Очень интересной. Руднев говорил о доброкачественных опухолях, которые растут, отодвигая прилежащие ткани, и об опухолях злокачественных, которые прорастают соседние ткани, подобно тому, как плесень прорастает хлеб, о клеточках опухоли, которые отрываются от нее и заносятся лимфой или кровью в другие ткани и органы и затем начинают там размножаться, образуя, иногда через много лет, новую опухоль. Когда эти так называемые метастазы возникают в органах, которые нельзя удалить оперативным путем,— в. мозгу, в печени, в поджелудочной железе, — помочь больному уже невозможно, Руднев рассказывал и о происхождении рака. К сожалению, говорил он, все существующие теории малоудовлетворительны, и основная причина рака неизвестна. Однако некоторые предрасполагающие к развитию рака условия, и прежде всего возраст, можно считать установленными. Дальнейшие успехи в изучении рака будут зависеть от его экспериментального изучения. Но это изучение еще не начато. Никому не удалось до сих пор искусственно привить рак с одного организма на другой.

После лекции было много вопросов. Они продолжались и в кабинете у профессора, где собрались его ближайшие сотрудники.
— Михаил Матвеевич, неужели так и не удалось привить опухоль от одного животного другому? — Молодой ветеринарный врач Новинский, недавно окончивший ветеринарное отделение Медико-хирургической академии и работающий в зоохирургическом кабинете профессора В. Е. Воронцова, — частый гость здесь, в лаборатории, и это не первый его вопрос в кабинете Руднева.
— Представьте себе, Мстислав Александрович, никому не удалось, хотя некоторые и пытались. Я думаю, что не удалось потому, что делали не так, как нужно. Прививать нужно молодую, быстро растущую опухоль и притом животному того же вида — собачью собаке, мышиную мыши и так далее. Вот попробовали бы вы это сделать как следует.

Он точными опытами показал, что можно взять кусачек опухоли у больной собаки и привить этот кусочек здоровой. Привитый кусочек может вырасти в большую опухоль и вызвать смерть животного. От этой собаки опухоль можно привить следующей. Таким образом можно прививать опухоль от одного животного другому и постоянно иметь в лаборатории опухоли для их изучения.

Онкологическая наука сделала крупный шаг вперед. Впервые появилась возможность эксперимента в онкологии. От пассивного наблюдения за раковым процессом можно было перейти к активному вмешательству в этот процесс.

Новинского поздравляли с заслуженным успехом.
— Я ведь только доказал правильность вашей идеи, дорогой Михаил Матвеевич, — ответил Новинский на поздравление Руднева. — Вероятно, теперь легче будет выяснить и действительную причину рака.
— Конечно, теперь легче, но,— Руднев задумался,—очень уж это трудное дело, пожалуй, ждать придется долго. Слово И. И. Мечникова

Меланома — самая опасная из опухолей кожи и одно из самых злокачественных онкологических заболеваний. Основная беда в том, что болезнь метастазирует (распространяется) через лимфу и кровь на ранних стадиях и зачастую ее диагностируют уже на поздних стадиях (III, IV), когда оперативное лечение бессильно. Часто через годы заболевание возвращается метастазами даже в тех случаях, когда рак был диагностирован до появления метастазов и иссечен целиком.

До недавних пор эффективного лечения метастатической меланомы фактически не существовало. Назвать интерферон эффективным можно только с очень большой натяжкой.

Но с появлением таргетных (биологических) препаратов и иммунотерапии ситуация в корне поменялась. К сожалению, иммунотерапия помогает только в 40% случаев, что само по себе огромный прорыв в лечении этого страшного заболевания. Но что делать остальным 60% пациентов?

И вот новое открытие: израильские ученые из Университета Тель-Авива разработали новую нановакцину от меланомы, и она оказалась эффективной при исследовании на мышах. Эта разработка, по мнению исследователей, может проложить путь к эффективному лечению и даже профилактике этого заболевания. Результаты исследования были опубликованы в серьезном научном издании Nature Technology.

Исследованием руководила профессор Ронит Сатчи-Финаро, заведующая кафедрой фармакологии и физиологии, глава лаборатории по онкологическим исследованиям и наномедицине факультета Саклера Тель-Авивского университета. Научную работу выполнили Анна Скомпарин и постдокторант Жоао Конниот.

Были проведены три группы экспериментов:

Здоровым мышам вводили вакцину, а затем клетки меланомы. Опухоль у мышей не развилась, это означает, что вакцина обладает профилактическим действием. Механизм ее действия схож с механизмом давно и хорошо известных вакцин: против кори, ветрянки, краснухи, гриппа и т. д.
Затем наночастицы вакцины ввели больным меланомой мышам вместе с препаратом иммунотерапии группы ингибиторов PDL-1. К этой группе относятся такие, например, препараты, как Опдиво и Кейтруда. Совместное действие препаратов дало лучший результат, чем монотерапия ингибитором PDL-1. А при добавлении препарата Ибрутиниб (Ibrutinib), использующегося сегодня для лечения рака крови, результаты были еще лучше. Дело в том, что Ибрутиниб способствует выработке специфических лейкоцитов, которые уничтожают опухоли.
Использование нановакцины было проверено на мышах с метастазами в мозгу и дало положительный результат, значит, данное лечение может использоваться и для лечения больных с отдаленными метастазами, включая мозг. Надо заметить, что лечение метастаз в мозге всегда является самой большой проблемой, т. к. большинство препаратов не проникают в мозг через гематоэнцефалический барьер.

Эта научная работа дала начало совершенно новому подходу в лечении меланомы даже на самых поздних стадиях злокачественного процесса. Более того, существует надежда, что этот подход может использоваться для создания вакцин и для других видов рака, таких как рак почек, легких, мочевого пузыря, поджелудочной железы, рака груди.

В ближайшее время начнутся испытания вакцины на людях. Этот процесс обычно занимает 5–10 лет. Но в некоторых случаях, если результаты очень убедительны, в последнее время комиссия FDA дает ускоренное разрешение на использование препаратов в клинической практике, как это было, к примеру, с первым препаратом Kymriah технологии CAR-T, о котором я уже писал.

Воистину, чудеса происходят на наших глазах. И я с нетерпением жду лицензирования нового препарата, чтобы применять его для пациентов своей клиники.

Исследователи берут кровь у животного, привитого антигеном-мишенью, и выделяют из нее иммунные клетки, несущие гены антител

Полученный генетический материал находится в библиотеках антител — пробирках с прозрачной жидкостью, внутри которых — миллиарды разных вариантов антител

С помощью вирусов бактерий — фагов — ученые сужают число вероятных кандидатов. Затем выбирают из них два-три лучших варианта и переносят их на бактерии. Бактерии размножаются, и каждая несет на себе генетическую информацию одного варианта антитела

Из бактерий выделяют генетический материал и расшифровывают

Затем исследователи с помощью биоинформатических методов строят 3D-модель антитела, точечно меняя некоторые аминокислоты, чтобы улучшить свойства полученных белковых соединений и сделать их похожими на белок человека

Из бактерий выделяют генетический материал и расшифровывают

В России начаты работы по созданию индивидуализированной вакцины от наиболее агрессивного рака кожи – меланомы. Синтезированное вещество заблокирует возникновение рецидива опухоли. В конце 2020 года ученые планируют начать клинические испытания на людях. Главным исполнителем работы по госконтракту является Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина.

Меланома представляет собой наиболее агрессивную форму рака кожи. По данным ВОЗ, ежегодно в мире выявляется 132 тыс. новых случаев болезни. Для лечения меланомы применяется хирургическое вмешательство, лучевая и химиотерапия, но обычно после первичного удаления опухоли в большинстве случаев наступает рецидив.

Предыдущие исследования разных случаев меланомы показали, что опухоли на поздних этапах развития имеют механизмы избегания узнавания иммунной системой человека. Из-за этого иммунная система не может определить раковые клетки как чужеродные и уничтожить их. Новый подход заключается в том, чтобы выявить уникальные мутации, которые появились в раковых клетках конкретного пациента. Зная эти мутации, можно синтезировать неоантигены — короткие белки, которые идентичны участкам белков из опухолевой клетки, но отличаются от белков здоровых клеток.

Синтезированные неоантигены в виде вакцины вводятся пациенту после удаления первичной опухоли, и клетки иммунитета (Т-клетки) тренируются реагировать на них. Поэтому при появлении метастаз Т-клетки связываются с белками из раковых клеток, чтобы распознать и уничтожить их. Этот способ вместе с иммуностимулирующей терапией должен исключить возникновение рецидива.

Чтобы убедиться в состоятельности рабочей гипотезы, ученые вначале испытают вакцину на животных. Для этого заготовлены мыши чистой линии C57Bl/6. Все они имеют практически одинаковый геном, так как скрещиваются только с мышами той же линии.

Сначала мышам привьют клетки меланомы, чтобы искусственно смоделировать развитие настоящей опухоли. Потом будет прочитан геном (а точнее, экзом — не весь геном, а самые значимые его части) здоровой и опухолевой ткани каждой мыши. Эти последовательности нуклеотидов сравнят и найдут отличия, которые помогут выбрать наиболее вероятных кандидатов на роль неоантигенов для вакцины.

По словам завгруппой генной иммуноонкотерапии Института биоорганической химии РАН Ирины Алексеенко, несколько неоантигенных вакцин против меланомы уже были испытаны и на животных, и на людях, но далеко не все из них продемонстрировали эффективность.

— Результаты первого испытания неоантигенной вакцины на людях были опубликованы в 2015 году, исследование проводилось в США всего на трех пациентах с меланомой. Было показано, что такие вакцины могут влиять на течение болезни. В 2017 году уже исследователи из Германии отчитались о результатах применения неоантигенной вакцины у больных с меланомой: у девяти из 13 больных после лечения полностью исчезли опухолевые очаги и через год наблюдения не было обнаружено рецидива заболевания, — рассказала Ирина Алексеенко.

Однако, отмечает она, в ряде клинических испытаний применение неоантигенных вакцин не приводило к улучшению у онкологических больных. Это связано с тем, что эффективность таких вакцин зависит от того, насколько правильные неоантигены были выбраны и синтезированы учеными.

— Успешность вакцины, разрабатываемой нашими учеными, также будет зависеть от того, насколько им удастся подобрать и синтезировать правильный набор неоантигенов, способный активировать иммунный ответ против опухоли, — подчеркнула Ирина Алексеенко.

Разработка вакцины началась в апреле этого года. Ученые надеются дойти до клинических испытаний на людях в конце 2020 года. На начальном этапе расчетная стоимость вакцины для конкретного пациента составит 1,5 млн рублей, впоследствии возможно ее удешевление.

— Пётр Михайлович, не могли бы вы рассказать, в чём заключается суть вашего метода?

— Есть вирусы, которые могут подавлять рак. Они обладают онколитическими свойствами. И они безвредны для здоровья человека. Этот способ лечения практически не даёт побочных эффектов. Возможно только кратковременное повышение температуры, что является положительным признаком, говорящим о том, что вирус в организме прижился и оказывает реакцию. Это легко снимается обычными жаропонижающими средствами.

— Когда метод станет широко применяться в практической медицине?

— Сейчас основная наша задача — сертифицировать те препараты, которые у нас есть. Эта работа поддерживается Минздравом и Минобрнауки. У нас есть несколько грантов, по которым мы испытываем эти препараты. Мы делаем новые варианты онколитических вирусов с усиленными свойствами. Скоро должны начаться доклинические испытания в институте имени Смородинцева в Санкт-Петербурге. Мы уже передали туда препараты. Врачи говорят, что на испытания уйдёт месяцев пять-шесть. Учитывая ситуацию с коронавирусом, я думаю, что в начале 2021 года испытания могут быть закончены и тогда мы уже сможем договариваться с клиниками о проведении клинических испытаний.

— Что собой представляет препарат, который должен пройти испытания?

— Препарат — это живой вирус, который выращивается на культурах клеток. Это лекарство нового типа, которого не нужно много. Важно, чтобы он попал в организме в те клетки, которые чувствительны к нему. А дальше он сам размножается. То есть лекарство само себя воспроизводит уже в том месте, где оно нужно. Это раствор, 100 млн вирусных частиц в 1 мл. Но самая большая проблема в этом лечении — это способ доставки вируса в опухоль, в случае с глиобластомой — в мозг, в ту область, где находится опухоль.

Если препарат ввести просто внутривенно, то очень небольшая часть вируса может попасть в опухоль. В кровотоке есть неспецифические факторы, которые этот вирус быстро инактивируют. Кроме того, в мозгу есть гематоэнцефалический барьер, который препятствует попаданию туда всяких нежелательных агентов, в том числе и вирусов. Поэтому вирусу очень трудно добраться до опухоли.

— Как вы смогли решить эту проблему?

Эти клетки, как торпеды, идут в очаги воспалений, где находится опухоль. Там вирус выходит из них и начинает убивать опухолевые клетки. Этот метод мы уже отработали на нескольких пациентах. Есть хорошие примеры, когда на МРТ или КТ видно, как опухоль уменьшается и исчезает. Но это происходит не у всех.

— Почему же одни и те же вирусы не справляются с одними и теми же видами опухолей?

— Дело в том, что каждый конкретный вирус нашей панели действует только на 15—20% пациентов. Остальные оказываются к вирусу устойчивы. Однако у нас есть много разных вирусов, и мы можем подобрать свой для любого пациента. Но для этого нужно иметь живые клетки пациента.

Сейчас мы разрабатываем такие тесты, которые могут по обычной биопсии быстро показать, к какому вирусу опухоль будет чувствительна. Это очень сложная работа. Возможно, в будущем специальные клинические лаборатории будут получать от пациентов все необходимые материалы и в режиме конвейера проводить тестирование, подбирать препараты и далее — лечение.

Но сейчас к нам обращаются те, кому уже никто не может помочь. Некоторые из них лечатся у нас по полгода и более. Если идёт стабилизация и видно, что опухоль не растёт, мы делаем перерыв до тех пор, пока рост не возобновится. Но есть случаи, когда рост не возобновляется. У нас есть пациент, который живёт уже четыре года, притом что шансов у него не было. Глиобластома — это смертельное заболевание, средняя продолжительность жизни с ним — 12—15 месяцев с момента постановки диагноза.

— Прежде всего должен сказать, что пока это экспериментальное лечение. Когда Макаров доложил об этом методе на совещании у президента, мне кажется, он не рассчитывал на то, что это вызовет такой резонанс. Сейчас меня буквально атакуют письмами десятки больных с просьбой помочь.

Мне кажется, что не стоило рассказывать про Заворотнюк. Я знаю, что родные Анастасии долгое время вообще не комментировали её состояние и не хотели, чтобы в прессе поднимали этот вопрос. Сам я Анастасию ни разу не видел. Ко мне обращались её близкие с просьбой о помощи. Я сказал, что мы могли бы на первом этапе протестировать её клетки.

Дело в том, что во время операции были забраны живые клетки опухоли и переданы в один из институтов, где их удалось вывести в культуру клеток, чтобы они делились в пробирке. Мы взяли их и протестировали на чувствительность к нашим онколитическим вирусам, которые мы рассматриваем как средство лечения глиобластомы. Обнаружилось, что из 30 вирусов 7—8 вполне подходящие. И на этом этапе мы остановились, потому что муж Анастасии Пётр Чернышов сказал, что сейчас ситуация более-менее спокойная, если будет крайняя необходимость, они к нам обратятся. Это всё, что касается Заворотнюк.

Но всё это мы делали и делаем в очень ограниченном масштабе. Сейчас, когда всё выплеснулось в СМИ, мы просто не справимся с таким валом пациентов.

— Можете ли вы прокомментировать связь между ЭКО и появлением глиобластомы? Есть такие исследования?

— Как я понимаю, этот вопрос опять поднят историей Заворотнюк. В данном случае у неё было ЭКО. Но это никак не говорит о том, что есть какая-то связь. Во-первых, ЭКО не так много делают и глиобластомы — это 1% всех опухолей. Глиобластома встречается не только у женщин. Я думаю, что никакой связи нет. Ведь как может воздействовать ЭКО? Повышается уровень половых гормонов. Но тех гормонов, которые достаточно физиологичные, и так всегда есть в организме. Они просто появляются в другое время и в другой дозе. И вряд ли могут оказать влияние именно на глиальные клетки, с тем чтобы они переродились.

— В мире ведутся подобные исследования по лечению глиобластомы? Что вам известно об этом?

— Мы не первые, кто проверяет вирусы на глиобластоме. Сейчас это очень горячая тема во всём мире. И разные вирусы тестируют для лечения разной онкологии во многих странах. Я знаю один случай, который начали лечить в 1996 году вирусом болезни Ньюкасла, это птичий вирус. И больной до сих пор живёт с глиобластомой. Это опубликованные данные. И есть ещё несколько случаев лечения с помощью рекомбинантных вирусов герпеса.

В прошлом году вышла нашумевшая работа о том, что 20% больных глиобластомой могут быть вылечены вакциной рекомбинантного вируса полиомиелита.

Но нейрохирурги — люди консервативные. Они ни за что не согласятся даже в порядке эксперимента проводить такие опыты на людях. Потому что они очень сильно рискуют, если будет осложнение. Поэтому мы должны дождаться доклинических испытаний, с тем чтобы потом убедить их опробовать схему с прямым введением вируса прямо в опухоль.

— А кто и когда впервые заметил действие вируса на раковые клетки?

— Ещё в начале ХХ века учёные заметили, что опухолевые клетки особенно хорошо размножают вирусы. После инфекционных вирусных заболеваний у некоторых больных при разных видах рака наблюдались ремиссии. И уже тогда возникла мысль о том, что в будущем можно будет лечить онкобольных с помощью вирусов.

В 1950-е годы в Америке проводились эксперименты по лечению рака безнадёжных больных с помощью патогенных вирусов. Считалось, что это меньшее зло по сравнению с самим раком. И тогда были получены положительные результаты. Но поскольку многие больные умирали от инфекционных заболеваний, возник очень большой резонанс. Врачи, которые начали это делать, дискредитировали всю эту область на долгие годы. Были введены дополнительные этические правила. Само упоминание о том, что вирусом можно лечить рак, стало табу.

В 1990-е годы уже стало понятно, как устроены вирусы, структура их генома. Учёные научились вносить изменения в геном вирусов, чтобы сделать их безвредными. И тогда во всём мире начался бум разработки препаратов на основе вирусов для лечения рака. Но тут новая беда. Этому стали сопротивляться фармацевтические компании. Потому что это совершенно другой способ лечения, который подрывает базу их благосостояния.

В начале 10-х годов нашего века многие небольшие компании разрабатывали препараты, которые потом проходили какие-то клинические испытания, были показаны какие-то многообещающие свойства. Но фармацевтические компании скупали эти разработки и практически прекращали деятельность этих небольших стартапов.

— Удалось ли кому-нибудь преодолеть фармацевтическое лобби и зарегистрировать препарат?

— Сейчас в мире зарегистрировано три препарата онколитических вирусов. Один препарат разрешён к использованию в США для лечения злокачественных меланом. Ещё один рекомбинантный аденовирус — в Китае, и один энтеровирус — в Латвии. Но, в общем-то, каждый из этих препаратов находит пока очень ограниченное применение, из-за того что все они действуют только на часть пациентов.

— Пётр Михайлович, а как давно вы ведёте свои исследования?

— Всю жизнь, ещё с 1970-х годов. Мне выпало такое время, когда мы вначале практически ничего не знали о вирусах. И по мере того, как мы что-то узнавали, мы вносили какой-то вклад в эту науку и сами учились. И я начинал как раз с вирусов. Потом переключился на проблему рака — фундаментальные механизмы деления клеток: как нормальная клетка превращается в рак. А потом снова вернулся в вирусологию.

Должен сказать, что и мои родители были вирусологами, они занимались противополиомиелитной кампанией. Моя мать в 1970-е годы изучала, как у детей образуются антитела к полиомиелитной вакцине, и она обнаружила, что у многих детей не образуются антитела. Оказалось, что в кишечнике у детей в это время шла бессимптомная инфекция другого безвредного энтеровируса. И он вызывал неспецифическую защиту от вируса полиомиелита. Поэтому вакцинный полиовирус не мог индуцировать антитела у этих детей. Эти безвредные вирусы были выделены из кишечника здоровых детей. И на их основе были созданы живые энтеровирусные вакцины, которые испытывались для того, чтобы предотвращать какие-то ещё неизвестные инфекции.

И вот мы решили возобновить тот подход, который был предложен моей мамой, когда используется панель энтеровирусов. Оказалось, что те больные, которые нечувствительны к одному вирусу, могут быть чувствительны к другому. Возникла идея подбора вируса под пациента. Мы разработали целую панель собственных вирусов, которые могут также обладать усиленными свойствами. Мы продолжаем эту разработку.

— Ваши вирусы могут побеждать рак. А есть вирусы, которые вызывают развитие опухоли?

— Да. Например, рак шейки матки в 95% случаев вызывается вирусом папилломы. Сейчас уже есть даже вакцины против онкогенных папилломовирусов 16—18-го серотипа, которые применяются для девочек, чтобы не заболевали раком шейки матки. Но это самый большой пример. У большинства видов рака сейчас можно полностью исключить вирусную природу.

— Вы используете естественные вирусы или конструируете их?

— У нас разные есть вирусы. Как я говорил, первая панель была выделена из кишечника здоровых детей. Это природные непатогенные вирусы, которые, кстати говоря, хорошо защищают детей от многих вирусных инфекций. Кроме того, мы делаем синтетические и рекомбинантные вирусы, когда мы вводим определённые изменения в их состав, которые усиливают их онколитические свойства.

— На планете есть ещё места, где может быть очень много вирусов, о которых мы ещё и понятия не имеем. Например, те, что живут в океанских глубинах. Как вы считаете, если вдруг кто-то возьмётся за изучение океана именно с точки зрения вирусов, там могут найтись полезные для вас?

— Да, и сейчас это тоже очень горячая тема. Когда разработали метод секвенирования геномов, ДНК, РНК, то возник соблазн: профильтровать сточные воды, океанические воды, из прудов, морей. Уже пробурили скважину в Антарктиде к древнему озеру, чтобы посмотреть, что там, выделить оттуда биологические компоненты и секвенировать их. И оказывается, что нас окружает огромное количество вирусов, которые абсолютно безвредны. И такое впечатление, что наше исходное представление о вирусах как о чём-то вредном и вызывающем только болезни неверно. Болезнетворный вирус — скорее исключение, чем правило.

Американские ученые объявили о создании универсального препарата для лечения рака: таргетная инъекция успешно уничтожает злокачественные опухоли у мышей.

За минувшие несколько лет исследования в области лечения рака заметно активизировались.

Последние тренды в онкологии – применение наночастиц и генетически модифицированных микроорганизмов, а также лишение опухоли жизненно важных нутриентов.

Сотрудники Стэнфордского университета в Калифорнии (США) решили усовершенствовать иммунотерапию рака.

Одновременное введение двух агентов, стимулирующих иммунный ответ организма, приводит к быстрой и полной эрадикации солидных опухолей.

Метод впервые опробовали на грызунах с лимфомой. После лечения у 87 из 90 мышей рак полностью исчез! В остальных трех случаях болезнь рецидивировала, но была окончательно побеждена после второй инъекции чудесного препарата.

Один из предложенных препаратов сегодня одобрен для медицинского применения, а другой активно испытывается для лечения лимфомы. Поэтому ученые рассчитывают, что путь к новым клиническим испытаниям и внедрению метода будет недолгим.

Подробности сообщаются на страницах журнала Science Translational Medicine.

Одно лечение против любого рака?

Доктор Леви специализируется на иммунотерапии рака – использовании иммунной защиты организма для уничтожения опухолевых клеток. Последние его исследования были посвящены лечению лимфомы. Здесь он и сделал удивительное открытие.

Как известно, современная иммунотерапия имеет серьезные недостатки: многочисленные побочные эффекты, неприемлемые временные и финансовые затраты. Команда доктора Леви намеревалась создать избирательный, простой и дешевый метод лечения рака. Хотя наша иммунная система умеет искать и уничтожать чужеродные агенты, многие типы рака научились обманывать иммунитет (например, с помощью иммунных контрольных точек).

В ходе экспериментов онкологи вводили мышам по нескольку микрограммов CpG-олигонуклеотида (фрагмента синтетической ДНК), который запускает экспрессию рецепторов OX40 на поверхности Т-клеток. Следующая за ним порция антител связывает рецептор, подстегивая активность Т-лимфоцитов и противоопухолевый ответ.

Активированные Т-лимфоциты способны мигрировать в отдаленные части тела, блуждая в поисках метастазов и одиноких опухолевых клеток. Но самое удивительное, что инъекция можно использовать против разных типов рака; Т-клетки обучаются прямо на месте.

Потрясающий успех лечения рака одной инъекцией был продемонстрирован на животных с опухолями молочной железы, толстого кишечника, кожи. Даже генетически модифицированные мыши с агрессивным раком груди отлично отвечали на новую иммунотерапию.

Ограничения метода

Как вы понимаете, идеального лечения не существует.

Когда ученые прививали мышам два разных типа раковых опухолей – лимфому и рак толстого кишечника – введение экспериментальной формулы в лимфому дало неоднозначный результат. Лимфома отступала, однако опухоль кишечника оставалась нетронутой.

Константин Моканов: магистр фармации и профессиональный медицинский переводчик

Читайте также: