Дьячкова о а о раке

Народный артист РСФСР мечтал изменить театр, сделать репертуар более глубоким и драматическим. Но благие намерения довели Леонида Дьячкова до увольнения. Беды преследовали его и в личной жизни: актер терял родных и страдал от тяжелого недуга.

7 мая актеру могло исполниться 81, но почти четверть века назад он трагически умер. Леонид Дьячков прожил насыщенную, но сложную жизнь, в которой столкнулся с тяготами военного времени, потерей любимых и несправедливостью окружающих. Почему же судьба оказалась столь жестока к человеку, старавшемуся изменить мир к лучшему?

Детство Дьячкова выпало на непростое время: он родился в 1939-м. Едва его отец вернулся с советско-финской войны, грянула Великая Отечественная. Однако второй раз на фронт мужчина не пошел — попал под трактор, работая на Кировском заводе Ленинграда, и получил серьезную травму. Семью эвакуировали в Свердловск, где папа Леонида стал начальником цеха по производству двигателей. Уже тогда пятилетний Леня выступал перед ранеными солдатами, читая стихи.

В родной город Дьячков вернулся после войны. Окончив школу, юноша не сомневался, в какой вуз пойти учиться: Ленинградский театральный институт имени Островского был его детской мечтой. В дальнейшем выпускнику повезло и с местом работы — Театр Ленсовета, где блистал новый режиссер Игорь Владимиров и его муза Алиса Фрейндлих, казался самым прогрессивным в 60-х. Талантливому артисту сразу доверили главные роли в пьесах Зорина и Арбузова — спектаклях о сегодняшнем дне.

ЛИЧНЫЕ ТРАГЕДИИ

Загадочный, обаятельный, интеллектуал — неудивительно, что женщин как магнитом тянуло к актеру. Вот только в любви ему катастрофически не везло. Первой избранницей Дьячкова стала актриса Елена Маркина, с которой он учился. На последнем курсе вуза студенты поженились, а в середине 60-х Елена перешла вслед за мужем в Театр Ленсовета.

У супругов появились сыновья Филипп и Степан, казалось, что еще нужно для счастья? Но постепенно отношения между Еленой и Леонидом ухудшились, и в 1980-м они развелись. Беда не приходит одна, и вот уже некогда успешный артист оказался на обочине жизни, буквально выдавленный из профессии и родного театра. А не успел он порадоваться успехам старшего наследника, окончившего актерский вуз, как тот погиб в автокатастрофе…

Сцена все же вернулась в жизнь Дьячкова: он устроился в Академический театр драмы имени Пушкина. В 80-е учреждение пребывало в состоянии глубокого кризиса — ни интересного репертуара, ни внятной режиссуры. Но это была работа, так или иначе.

ПЕЧАЛЬНЫЙ КОНЕЦ

Супруги переехали в новую квартиру близ Троицкого собора, что показалось Дьячкову знаком. Он стал часто ходить в храм молиться, пытаясь докопаться до сути: почему же его жизнь пошла под откос?

Полный текст:

• Аннотация
• Об авторах
• Список литературы
• Cited By

Проведено патоморфологическое исследование миелофиброза (МФ) у пациентов с множественной миеломой путём использования программы морфометрического анализа изображений. Выявлено, что МФ встречается в 1,5 раза чаще при рецидиве заболевания, чем в дебюте и при ответе на химиотерапию. Наиболее высокая относительная площадь фиброзной ткани при МФ II и III степеней наблюдается при рецидиве множественной миеломы. Обнаружена прямая корреляция между относительной площадью опухолевой ткани в костном мозге и относительной площадью фиброзной ткани при МФ I и II степеней. У больных с рецидивом заболевания чаще выявляется миелофиброз II и III степеней. Частота и степень выраженности миелофиброза не связаны с полом и возрастом пациентов.

1. Российские клинические рекомендации по диагностике и лечению лимфопролиферативных заболеваний / Под ред. И.В. Поддубной, В.Г. Савченко. М.: Медиа Медика, 2013. 104 с.

2. Abildgaard N., Bendix-Hansen K., Kristensen J.E., Vejlgaard T., Risteli L., Nielsen J.L., Heickendorff L. Bone marrow fibrosis and disease activity in multiple myeloma monitored by the aminoterminal propeptide of procollagen III in serum // Br. J. Haematol. 1997. Vol. 99 (3). P. 641–648.

3. Babarović E., Valković T., Štifter S., Budisavljević I., Seili-Bekafigo I., Duletić-Načinović A., Lučin K., Jonjić N. Assessment of bone marrow fibrosis and angiogenesis in monitoring patients with multiple myeloma // Am. J. Clin. Pathol. 2012. 137 (6): 870–8. doi: 10.1309/AJCPT5Y2JRIUUCUB.

4. Bladé J., Samson D., Reece D., Apperley J., Björkstrand B., Gahrton G., Gertz M., Giralt S., Jagannath S., Vesole D. Criteria for evaluating disease response and progression in patients with multiple myeloma treated by high-dose therapy and haemopoietic stem cell transplantation. Myeloma Subcommittee of the EBMT. European Group for Blood and Marrow Transplant // Br. J. Haematol. 1998. Vol. 102 (5). P. 1115–1123.

5. Chen H.S., Liu E.B., Wang T.T., Yang R.C., Fang L.H., Yang Q.Y., Gao J.Y., Yu M.H., Qian L.S. Morphologic and clinical study of 131 cases of plasma cell myeloma // Zhonghua Bing Li Xue Za Zhi. 2004. Vol. 33 (1). P. 44–48.

6. Durie B.G., Salmon S.E. A clinical staging system for multiple myeloma. Correlation of measured myeloma cell mass with presenting clinical features, response to treatment, and survival // Cancer. 1975. Vol. 36 (3). P. 842–854.

7. Huang Y.W., Hamilton A., Arnuk O.J., Chaftari P., Chemaly R. Current drug therapy for multiple myeloma // Drugs. 1999. Vol. 57 (4). P. 485–506.

8. Kyle R.A., Rajkumar S.V. Criteria for diagnosis, staging, risk stratification and response assessment of multiple myeloma // Leukemia. 2009. № 23. P. 3–9. doi: 10.1038/leu.2008.291.

9. Singhal N., Singh T., Singh Z.N., Shome D.K., Gaiha M. Histomorphology of multiple myeloma on bone marrow biopsy // Indian J. Pathol. Microbiol. 2004. Vol. 47 (3). P. 359–363.

10. Subramanian R., Basu D., Dutta TK. Significance of bone marrow fibrosis in multiple myeloma // Pathology. 2007. Vol. 39 (5). P. 512–515.

11. Tadmor T., Shvidel L., Aviv A., Ruchlemer R., Bairey O., Yuklea M., Herishanu Y., Braester A., Rahimi-Levene N., Vernea F., Ben-Ezra J., Bejar J., Polliack A. Significance of bone marrow reticulin fibrosis in chronic lymphocytic leukemia at diagnosis // Cancer. 2013. Vol. 119 (10). P. 1853–1859. doi: 10.1002/cncr.27930.

12. Thiele J., Kvasnicka H.M., Facchetti F., Franco V., van der Walt J., Orazi A. European consensus on grading bone marrow fibrosis and assessment of cellularity // Haematologica. 2005. Vol. 90. P. 1128–1132.

Дьячкова Ю.А., Долгих Т.Ю., Домникова Н.П. КЛИНИКО-ПАТОМОРФОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ МИЕЛОФИБРОЗА ПРИ МНОЖЕСТВЕННОЙ МИЕЛОМЕ. Сибирский онкологический журнал. 2014;(3):34-38.

Dyachkova Y.A., Dolgikh T.Yu., Domnikova N.P. CLINICO-PATHOMORPHOLOGICAL STUDY OF MYELOFIBROSIS IN MULTIPLE MYELOMA. Siberian journal of oncology. 2014;(3):34-38. (In Russ.)

Контент доступен под лицензией Creative Commons Attribution 4.0 License.

Миф 1: заболеваемость растет быстрее, чем в других странах, и молодеет

Как на самом деле:

- Распространенность рака в России растет, как и во всем мире - в среднем на 2 - 3% в год, - рассказывает руководитель Национального медицинского исследовательского центра (НМИЦ) радиологии, главный онколог Минздрава России, академик РАН Андрей Каприн. - Во-первых, рост заболеваемости связан с увеличением продолжительности жизни. Уже точно известно, что в большей степени рак развивается у людей старшего возраста. Во-вторых, улучшается диагностика. Поэтому болезнь обнаруживают чаще. Но! Что важно, на более ранних стадиях, когда шансы на успешное лечение, как правило, высоки.

Если сравнивать Россию с другими странами, то, скажем, в Дании , государстве с хорошей экологией, заболеваемость на каждые 100 тысяч населения выше, чем у нас, на 100 человек. На самом деле это значит, что мы пока недовыявляем примерно 50 - 60 человек на 100 тысяч населения, поясняет эксперт.

Миф 2: рак заразен

Как на самом деле:

Не существует ни одного серьезного исследования, которое достоверно подтверждало бы инфекционную природу развития рака, подчеркивают ученые и врачи.

Миф 3: онкология - это приговор

Как на самом деле:

- Рак 1 - 2-й стадии хорошо лечится, некоторые виды опухолей излечиваются в 97% случаев. Поэтому, чем выше процент раннего выявления (именно на это нацелена сейчас диспансеризация. - Ред.), тем лучше результат, - говорит академик Каприн. - Говорить об излечиваемости онкозаболеваний ни в одной стране мира в полной мере нельзя. Рак - это острое состояние, которое мы должны перевести в хроническое заболевание.

Причем можно достичь ремиссии длиною в целую жизнь, подчеркивают эксперты.

Миф 4: простому человеку передовые технологии недоступны

Как на самом деле:

Государство принимает серьезные меры для повышения доступности и качества помощи онкобольным, отмечают эксперты. Установлены предельные сроки ожидания медпомощи. Выстраивается эффективная система онкопомощи (подробности см. в инфографике). С этого года дополнительные полномочия по контролю за качеством оказания медпомощи онкобольным получили страховые представители пациентов в системе ОМС. Значительно расширен список онкологической помощи по государственной гарантии.

Миф 5: за границей лечат лучше

Как на самом деле:

Лечение онкозаболеваний проводится по единым международным протоколам - как за рубежом, так и в России, поясняют эксперты. Наши онкоцентры не отстают

от ведущих медорганизаций мирового уровня - как по оснащению, так и по профессионализму врачей. В РФ выполняются уникальные операции, используются методики нового поколения.

Так, мы освоили сложный и в то же время малотравматичный метод лечения опухолей печени - радиоэмболизация эндоваскулярным доступом, которая применяется мало где в мире. Проведена успешная операция по брахитерапии при раке поджелудочной железы (зачастую в других странах это отказные случаи). В России делают аутотрансплантацию (то есть за счет собственных тканей пациента) многих органов, которые удаляют с опухолью. Людей возвращают к нормальной жизни после удаления гортани, пищевода, языка, глотки.

Важно, что все эти дорогостоящие операции, передовые методы лечения проводятся в рамках госгарантий, то есть для пациентов - бесплатно. С этого года, например, в список услуг по госгарантиям вошла протонная терапия. При этом больные и их родственники могут рассчитывать на контроль качества и помощь со стороны страховых компаний по ОМС.

Улететь и не думать!

В больничных очередях

Просидев в живой очереди около двух часов, Елена все же попала к терапевту, который выдал ей направления на общий анализ крови, мочи, ЭКГ, талон к гинекологу и т.д.

Во время приема Елене вновь протянули список анализов, которые она должна сдать, и объявили, что ее ждет операция.

Когда все нужные документы были собраны, Лена и ее муж Алексей тут же поехали в онкоцентр.

По словам Лены, ее муж, обзвонив всех знакомых, поднял все связи и договорился, чтобы ее принял один из лучших хирургов края. На другой день они были у него на приеме.

Из дневника: «Доктор посмотрел мои документы, громким командным голосом спросил, почему так поздно обратилась, стадия уже серьезная. Осмотрел меня, сказал, что нужно срочно делать операцию.

Все гораздо сложнее

На следующий день в палате состояние у Лены было подавленное, ей стало страшно и одиноко.

Из дневника: «Ближе к обеду зашел доктор, объявил, что с такими анализами ни о какой операции не может быть и речи (упал гемоглобин) и что завтра он сделает мне лапароскопию, посмотрит, что там внутри, и тогда уже будет понятно, как меня лечить дальше.

После этой процедуры, сделанной под наркозом, я лежала в кровати, в голове было пусто. Ловлю мысль – я киборг, улыбаюсь и засыпаю.

После сеанса химии

Из дневника: «О химии я знала только то, что это яд, которым пытаются убить раковые клетки, заодно убивая и здоровые системы организма, но как эта процедура происходит, не представляла. Оказалось, все просто - мне поставили капельницу, а затем дважды – помпу. Помпа - это такая запаянная пластмассовая штука овальной формы, которая висит на шее, а внутри колба с лекарством, которое подается в вену очень-очень медленно. Моя помпа работала сутки (с ней спишь, ешь, ходишь в туалет, на прогулку), а жидкости в меня попало всего 250 мл.

Через три дня на утреннем обходе врач сказал, что выписывает меня. Конечно, я обрадовалась. Наконец-то буду дома! Позвонила мужу и стала собираться.

Получив выписку, Лена решила посмотреть свой диагноз и вновь похолодела. С каждым словом ей становилось хуже, темнело в глазах. Врачи констатировали рак желудка четвертой степени.

Из дневника: «Я была подавлена и растеряна. Я не знала, что дальше делать, тупо сидела с этим листком на коленях и ничего, абсолютно ничего не понимала.

Дома, по словам Лены, ее настигли последствия химии.

Из дневника: «Аппетита не было, я испытывала жуткую слабость, все время практически сидела на диване, обложившись подушками, потому что мерзла. Много читала. Но и на чтение сил хватало недолго, через пару часов я засыпала, даже не меняя положения, все так же сидя.

В этот момент, по словам Елены, она приняла решение отказаться от традиционного лечения, несмотря на то, что муж настойчиво уговаривал ее пройти второй курс химии. При этом проговорился, что доктор отмерил ей всего два года…

Спасибо за поддержку

Вскоре после этого Лена обратилась в соцсетях с просьбой о материальной помощи. Речь шла о нетрадиционном лечении, в которое она поверила после телефонных бесед с излечившимися.

Мир, по ее словам, дал такую мощную обратную связь, что ее вера в выздоровление укрепилась в сотни раз.

Из дневника: «Мне писали и звонили друзья и знакомые, коллеги с которыми я работала в разных компаниях, мои однокурсники и одноклассники и просто незнакомые люди, которые, узнав о моей беде, не остались в стороне. Сети взорвались, многие сделали перепосты на своих страницах, телефон почти весь день пиликал, получая уведомления о переводах. Я постоянно получала сообщения, с кем-то разговаривала, переписывалась в мессенджерах. Я жила, и я была полна жизни!

Я получила очень много новой и полезной информации, приходили ссылки на людей, которые оказались в подобной ситуации и справились с болезнью, ссылки на фильмы и научные статьи о раке, способах лечения, кто-то присылал просто молитвы.

Недавно Лена рассказала про то, как поддержали ее в парикмахерской.

Из дневника: «После химиотерапии у меня стали выпадать волосы. Утро начиналось с того, что я их собирала на подушке, потом при расчесывании они падали на пол.

Когда мы с ней созванивались, чтобы взять разрешение на публикацию отрывков из дневника, Лена рассказала, что стала заниматься танцами и многое передумала за это время. Недавно она написала, что теперь относится к своей болезни по-другому.

Игорь Евгеньевич! Онкология в столице, как и во многих других мегаполисах мира, стоит на втором месте среди причин смертности населения после сердечно-сосудистых заболеваний. Что город намерен предпринять, чтобы изменить эту ситуацию?

Игорь Хатьков: Новыми стандартами предусмотрен самый высокий уровень качества медицинской помощи пациентам с онкологическими заболеваниями. Но я замечу: такая помощь в Москве и сейчас оказывается на достаточно хорошем уровне. Мы же хотим, чтобы она соответствовала лучшим мировым практикам. Причем по всем основным направлениям: хирургии, лекарственному лечению и лучевой терапии.

Сильно мы отстали?

Игорь Хатьков: Хирургия у нас уже мирового уровня. Специалисты из Европы, Азии, Центральной Америки, Африки, не говоря уже о странах СНГ, регулярно приезжают к нам поучиться.

В нашем Московском клиническом научном центре им. А.С. Логинова, например, накоплен самый большой в Европе материал по малоинвазивной хирургии поджелудочной железы. Делимся с зарубежными коллегами и опытом лечения рака желудка и легких. У нас для этого есть все необходимое от этапа диагностики до лечения и реабилитации, включая робототизированную установку Да Винчи, которая позволяет хирургу добиться максимальной точности при удалении новообразований.

Самая серьезная и трудная часть лечения - лекарственная терапия. Причем не только для Москвы и России, но и практически всех стран. Подходы к ней в последнее время кардинально поменялись. На смену устаревшей химиотерапии с ее осложнениями пришли таргетная терапия и иммунотерапия. Таргетные препараты действуют целенаправленно на "больные" клетки и практически не вредят здоровым. Иммунопрепараты помогают "разбудить" клеточный иммунитет, который раньше по неизвестной причине "засыпал" и не видел развития раковых клеток. Да и химиотерапия уже не та, что прежде, ее схемы тоже совершенствуются. Об этом знают все. Вопрос в том, как обеспечить больных этими самыми современными эффективными лекарствами? Это уже зависит от финансирования. Оно везде разное. Например, в США современный курс лечения запущенной меланомы стоит 2 миллиона долларов в год. Поэтому там 30% онкологических больных банкроты. Они становятся ими, так как вынуждены брать кредиты, закладывать дома. Там, где лечение берет на себя государство, возникает огромная нагрузка на бюджет.

Получается, что дополнительный бюджет, выделенный сейчас правительством Москвы из городской казны на борьбу с раком, не такие уж и большие деньги?

Игорь Хатьков: Я бы не стал проводить такую прямую параллель. В 2 миллиона долларов в американской клинике включены все анализы, которые делаются пациенту на протяжении лечения, исследования и консультации врача, препараты и т. д. У нас лечение онокологических заболеваний для пациентов бесплатное. Медицинская помощь больным гарантируется государством. Дополнительные средства, которые Москва сейчас направляет в фонд обязательного медицинского страхования на борьбу с раком, прибавляются к средствам, которые столица уже финансировала на это в предыдущие годы. В общей сложности затраты на медицинскую помощь онкобольным в течение последних восьми лет выросли в городе в пять раз. Москва стала первым российским регионом, который перешел на новые федеральные клинические рекомендации по профилю "онкология". И произошло это на три года раньше срока, предусмотренного федеральным законом.

Если говорить о лекарствах, то выделенных денег хватит, чтобы обеспечить ими на самом высоком уровне нуждающихся жителей столицы, в первую очередь по шести самым распространенным видам онкологических заболеваний: рака предстательной железы, шейки матки, молочной железы, колоректального рака, рака легкого и желудка.

То есть москвичи могут сейчас лечиться теми же препаратами, что и больные, скажем, в Израиле, США?

Игорь Хатьков: Мировой фармацевтический рынок в наше время глобализирован. Везде работают одни и те же компании. Их заводы локализуются в России, а наши предприятия, уже выпускающие лекарства, расширяются и сертифицируются по мировым стандартам. Так что я могу сказать, что да, лекарства, которые производятся у нас, соответствуют всем существующим в мире требованиям качества. Это касается и дженериков - большинство их не уступают по эффективности оригинальным препаратам. Поэтому их применение не только для России, но и для многих стран при лечении абсолютно нормальная практика.

И больному не нужно ходить "выбивать их"?

Игорь Хатьков: Он их получает. Доступ к лекарствам в Москве упрощается, мы работаем над тем, чтобы клиника получала средства на их оплату из ОМС.

В первую очередь такая помощь адресована больным с наиболее распространенными в городе заболеваниями - раком молочной железы у женщин и простаты у мужчин, раком легкого, почек, прямой кишки и меланомой. Именно эти заболевания составляют 80% всех онкологических диагнозов москвичей. Уже сейчас такую помощь получают около 95 тысяч пациентов.

Если нужного лекарства нет на складе или у пациента с онкологическим заболеванием индивидуальная непереносимость имеющегося препарата, он получает денежную компенсацию на покупку лекарственного средства. Такая практика в РФ действует только в столице.

Вы можете сказать, когда онкопомощь станет комплексной и в целом наиболее эффективной?

Игорь Хатьков: В чем специфика онкологии? Ни одна страна не может поставить задачу, назначить срок и в какой-то момент объявить, что цель достигнута. Дело в том, что с точки зрения и науки, и практических подходов в здравоохранении онкология сейчас одна из самых развивающихся отраслей. И то, что еще сегодня кажется огромным достижением, очень быстро становится вчерашним днем. Одно могу сказать с уверенностью: мы максимально быстро используем в своей работе все появляющиеся лучшие мировые практики.

Известно, что развитые страны, добивающиеся результатов в лечении рака, делают ставку на раннюю диагностику. В Сеуле, в госпитале "Бундан", клиника которого скоро откроется у нас в Сколково, рассказывали, что 80% сибиряков и жителей Дальнего Востока приезжают к ним на третьей-четвертой стадии болезни. А как дела с диагностикой в столице?

Игорь Хатьков: Больных, которым диагноз рак ставят на четвертой стадии, у нас 15-20% - по разным локализациям разная статистика. Радует другое. Доля пациентов с выявленными заболеваниями на ранних стадиях - (I и II) с 2010 года выросла более чем на 13% - с 53,9 до 61% в 2018 году. По России этот показатель и сейчас на уровне Москвы 2010 года. При этом доля больных с первой стадией за этот же период выросла с 25,3% до 33,1%. Мы выделяем первую стадию не случайно, потому что даже по сравнению со второй лечение на ней более эффективное, можно добиться, чтобы заболевание не вернулось уже никогда. Кроме того, лечение в этот момент дешевле, а значит, экономичнее. Поэтому ранняя диагностика - приоритет в городе для всего здравоохранения. Материальная база для нее есть. Все 46 взрослых амбулаторных центров оснащены в достаточном количестве качественным диагностическим оборудованием, везде есть УЗИ, гастроскопия и т. д. Нацелен на выявление онкологии на ранних стадиях медперсонал. В частности, в каждой из поликлиник появился онкокуратор, задача которого - консультировать пациентов и направлять их к профильным специалистам, отслеживать сроки проведения назначенных исследований и назначений.

В вопросе выявляемости рака первый шаг всегда должен сделать сам пациент. Совершенно очевидно, что добиться качественных изменений без помощи москвичей медики не смогут. При сравнении, скажем, выявляемости рака желудка на первой стадии у нас и в той же Корее результат не в нашу пользу: у них 70%, а у нас еще четыре года назад было всего 12%. Сейчас - 18%. Рост появился, и это прекрасно, но мириться с такой разницей все-таки не хочется.

Что же могут сделать горожане? Прийти к врачу при первых симптомах? Но ведь известно, что в начале болезни у человека чаще всего ничего не болит.

Игорь Хатьков: Культуру здоровья, замечу, у человека нужно воспитывать со школьной скамьи. А у нас многие люди часто даже бравируют: "Я не хожу по врачам и не лечусь!" При правильном отношении к себе и своему здоровью нужно как минимум своевременно проходить диспансеризацию. Не случайно же в ее правилах прописано, что даже если ничего не беспокоит, женщина в 21 год должна пойти к гинекологу проверить яичники, а в 39 - на маммографию, мужчина в 45 лет - сдать кровь на специфический антиген простаты, в 50 - гастро- и колоноскопию. Курильщикам необходимо сделать компьютерную томографию легких и т. д. Все это в Москве можно сделать абсолютно бесплатно в любой поликлинике.

В столице есть все возможности, чтобы своевременно следить за своим здоровьем. Врачи клиник приглашают на дни открытых дверей в поликлиники, где сейчас постоянно проходят акции, также направленные на раннее выявление онкоболезней. Например, более 130 тысяч горожан по программе "Я выбираю здоровое будущее" проверили свою предрасположенность к раку простаты, груди и яичников. В рамках скрининга на рак молочной железы маммографию прошли более 44 тысяч москвичек в возрасте 50-69 лет.

А когда что-то заболит, то это уже какая стадия?

Игорь Хатьков: Зависит от локализации. Может на второй болеть, а может человек и на четвертой стадии ничего не ощутить. Злокачественные опухоли на ранних стадиях сами по себе не причиняют болевых ощущений. Но они развиваются на фоне присутствующих хронических воспалительных заболеваний, что и дает болевую симптоматику. Поэтому надо обращать внимание на любые возможные проявления рака. Вдруг начала беспокоить тошнота, появились уплотнения в молочной железе, кровь в выделениях. Не надо погружаться в интернет и пытаться поставить себе самому диагноз, лучше записаться на прием к врачу.

К какому?

Игорь Хатьков: Для начала к врачу общей практики. В Москве уже не первый год проводятся школы по онкологии для этих специалистов, где их обучают распознавать самые первые симптомы, воспитывают так называемую онконастороженность. Ввели даже материальное стимулирование врачей за выявление рака на первой и второй стадиях. В прошлом году на такие гранты для поликлиник было выделено только в первом полугодии почти 40 миллионов рублей - все эти деньги пошли на материальное поощрение медицинского персонала.

Нашли опухоль у человека. Направили его на лечение в стационар. Что будет дальше в Корее, я видела. В госпитале "Бундан", о котором уже говорилось выше, мы застали в приемном отделении концерт виолончелисток, а от бара шел запах хорошего кофе. Пациенты с капельницами на колесиках наслаждались музыкой и вообще жизнью, явно не собираясь прощаться с ней. А что наши больные видят, переступая порог наших раковых корпусов?

Игорь Хатьков: По миру много ездим и мы с коллегами. Оперируем в разных странах, читаем лекции, являемся участниками разных международных экспертных комитетов по выработке рекомендаций по лечению разных заболеваний. Согласен с тем, что 50% успеха в лечении, а может быть, и больше, приходится на условия, в которые попадает человек в стационаре. Тут нам есть еще над чем работать. Когда войдете, например, в нашу клинику, вы увидите и отремонтированные отделения, в которых все соответствует тем же стандартам, которые пациенты встречают в Европе, Америке, Корее - да где угодно. А в каких-то отделениях все еще по-старому. Точно так же и во многих других клиниках города. Возможностей выступать оркестру, как правило, нет. Но это и неудивительно, за секунду все не изменишь. Но у себя в центре им. А.С. Логинова большой холл, где можно давать концерты, мы обязательно сделаем. Как раз сейчас начинаем серьезный проект строительства не просто нового, а самого современного корпуса площадью 60 тысяч квадратных метров, где разместится стационар на 430 коек, 20 операционных, три ускорителя, большое отделение химиотерапии, диагностический блок для проведения так называемых чекапов, удобные холлы. Многое из этого у нас есть и сейчас, но расположено в старых помещениях, разрозненно и лечиться там, и работать не очень удобно. Например, блок реанимации оборудован просто шикарно. Но пользоваться им все равно неудобно в силу малых помещений.

В новом корпусе, над которым работает интернациональная команда архитекторов, градостроителей, организаторов здравоохранения, будет продумана вся логистика, и больным там будет, надеюсь, очень комфортно. Я видел такие в хорошем смысле слова фабрики - крупные онкологические клиники в Корее, Японии, странах Европы и США и хотел бы видеть таким свой центр, в котором сосредоточены технологии и специалисты мирового уровня, которые могут скоординировать свои усилия и оказать качественную помощь пациентам.

Он будет лучшим в Москве?

Игорь Хатьков: Надеюсь. Пока же стараемся организовать лечение так, чтобы оно минимально выбивало людей из привычного ритма жизни. С этой целью используем методики ускоренной реабилитации. В стационар пациент приходит не раньше чем за сутки до операции, а если не требуется специальной подготовки, то в тот же день. После операции разрешаем быстро вставать, ходить. Большая часть больных на вторые-третьи сутки после малоинвазивных операций выписываются домой.

Снижается ли в городе смертность от новообразований?

Игорь Хатьков: Снижается. Стандартизированный коэффициент смертности с 2010 года снизился на 10% и сегодня составляет 151,7 на 100 тысяч населения. А пятилетняя выживаемость больных с онкологией, на основании которой врачи говорят об излечении, за это же время выросла почти на 30%, растет раннее выявление заболеваний. Надо понимать, что вложения в онкологию не могут сказаться так же быстро, как если бы деньги вкладывались в лечение аппендицитов или пневмонии. Реально ощутимый результат появится лишь через несколько лет. В Москве растет продолжительность жизни - москвичи уже живут в среднем почти 78 лет - это возраст, который страна планирует достигнуть лишь к 2020 году. И это тоже напрямую связано с онкологией, так как более 40% онкобольных - люди старше 70 лет. Поэтому ждать, что рак вдруг в одночасье исчезнет, не приходится, но точно можно сказать, что это не приговор, а просто диагноз.