Борьба с онкологией на дзен

Онкологические заболевания – вторая причина смерт­ности после сердечно-сосудистых недугов.

До 2024 г. на программу борьбы с онкологическими заболеваниями будет выделен 1 трлн руб. На что пойдут эти деньги и как это изменит жизнь пациентов?

Рассказывает главный внештатный онколог Мин­здрава России, генеральный директор Национального медицинского исследовательского центра радиологии, академик РАН Андрей Каприн.

Андрей Каприн: Продолжительность жизни во всём мире, в том числе и в России, растёт. Это позитивная тенденция. Но с возрастом увеличивается риск возникновения рака (в геноме накапливаются мутации, которые лежат в основе недуга). Поэтому мы должны развивать и совершенствовать онкологическую службу и методы диагностики.

Ещё один важнейший показатель работы онкологов – число пациентов, которые стоят на учёте у онколога более 5 лет. Эту цифру мы планируем увеличить до 60% (сейчас – 54,6%).

Быстро и без боя

– Как вы планируете этого добиться?

– Сделано уже немало. Такой масштабной реформы страна не видела с 1940-х гг., когда в СССР создавалась система региональных онкодиспансеров. Новая программа, принятая в прошлом году, уже даёт первые результаты. Сейчас наша цель – повысить доступность онкопомощи, чтобы любой человек мог получить своевременное и качественное лечение быстро, независимо от того, где он живёт. Для этого необходимо всем службам чётко отрабатывать выстроенную систему маршрутизации пациента. Врачи всех уровней и специальностей должны знать, куда направить человека с подозрением на рак и где проводится лечение современными методами после постановки диагноза.

– Сейчас в отдалённых регионах создаются центры амбулаторной онкологической помощи. Чем они отличаются от онкодиспансеров?

– ЦАОПы – центры амбулаторной онкологической помощи – создаются на базе клинических больниц в местах, где нет онкологических учреждений, для того чтобы повысить доступность онкологической помощи. В таких центрах пациент сможет пройти диспансеризацию, диагно­стику и получить амбулаторное лечение при назначенном курсе химиотерапии. К 2024 г. будут организованы не менее 536 центров амбулаторной онкологической помощи и переоснащены как минимум 180 диспансеров и больниц.

Чтобы все пациенты лечились по единым стандартам, предусмотрен электронный контроль за их соблюдением. Свою роль должны сыграть и информационные технологии, с помощью кото­рых можно провести телеконсультацию с федеральным центром из любого региона. Врачи уже сейчас могут обра­титься за помощью к специа­листам из национальных центров. В 2019 г. наш центр провёл более тысячи таких видеоконсультаций, и их число постоянно растёт. День­ги на закупку современных препаратов для онкопациентов уже направлены в регионы. Объём финансирования регио­нальных бюджетов на закупку лекарств серьёзно увеличен.

Кризис миновал

– Удалось ли справиться с нехваткой высококвалифицированных врачей-онкологов в регионах?

– Можно сказать, что пока кадровая проблема полностью решена в крупных учреждени­ях.

Переломить ситуацию нам уже удалось. Онкология становится перспективным и привлекательным направлением. Недавно мы с трудом набирали людей в ординатуру. В этом году был конкурс больше 30 человек на место. Это говорит о том, что молодёжь выбирает эту специаль­ность осознанно и целенаправленно.

Что в перспективе?

– Какие препараты и методы лечения сегодня считаются наиболее эффективными при лечении рака?

Правда и мифы о раке

Миф 1. Рак – это приговор

Врачи научились лечить даже запущенные формы рака. Сегодня это хроническое заболевание, с которым можно полноценно жить – растить детей, работать, путешествовать. А при начале лечения на ранней стадии достижима ремиссия, которая может продолжаться всю жизнь.

Миф 2. Рак – это сильная боль и мучения

На начальных стадиях рак не болит. Поэтому врачи говорят о необходимости регулярных осмотров для раннего выявления заболевания. Боли могут возникать, когда болезнь уже зашла далеко, но современные обезболивающие препараты решают эту проблему. Испытать её рискуют только те пациенты, кто, узнав о диагнозе, отказывается от лечения.

Миф 3. За границей лечат лучше

Во всём мире лечение злокачественных новообразований проводится по единым международным протоколам. Существует единый стандарт лечения, по которому пациент получает одинаковое лечение как в России, так и за рубежом. Только в нашей стране он будет лечиться в рамках программы госгарантий, т. е. бесплатно, а за границей отдаст за лечение огромные деньги. За иностранных пациентов зарубежные клиники не несут ответственности перед страховыми компаниями, т. е., по сути, не отвечают за результат лечения.

Миф 4. Качественное лечение можно пройти лишь в крупных городах

Лечение на территории РФ проводится по единым стандартам оказания медицинской помощи. Если пациенту потребуется инновационная терапия, его могут направить в Национальный медицинский исследовательский центр для лечения или консультации. Но такая необходимость возникает далеко не во всех случаях.

Миф 5. Рак можно вылечить народными методами

Рак не простуда. С ним можно бороться лишь с помощью проверенных методов (химиотерапии, хирургии, ядерной медицины). Если вы верите в народную медицину – сообщите врачу о фитопрепаратах, которые планируете применять. Если врач не возражает, они не возбраняются. Но принимать это лечение нужно не вместо, а вместе с назначенными врачом препаратами.

Кстати. Почему опасно искать информацию в интернете?

В конце марта прошлого года у меня воспалились лимфоузлы, которые прощупывались под мышкой. Большие такие. Держались долго, но я не паниковала, просто воспаление какое-то. Как уже потом врачи сказали, оказалось, что болезнь зарождалась гораздо раньше.

Постепенно я начала чувствовать, что гораздо быстрее устаю, выдыхаюсь, просыпаюсь в холодном поту. Я подумала, что это просто переутомление. А в мае уже легла на операцию — мне нужно было прооперировать руку. Я ее давно ломала, мне туда вставили протез. Но потом начались какие-то проблемы, рука не разгибалась.

Накануне операции вечером вдруг я чувствую на шее боль — трогаю, а там очень большие узлы. Тут я уже начала немного паниковать. После операции долго приходила в себя и разрабатывала руку — прошли еще недели или месяцы, точно не знаю. И тут раз — и в один вечер на другом месте еще шишка. Тут я испугалась и уже лезу в интернет, читаю всевозможные ужасы. Собралась ложиться умирать уже, все. Сама записалась в больницу на УЗИ всех лимфоузлов.

Фото: Алексей Абанин

Потом сообщили, что да, это рак второй, глубокой стадии. И сразу сказали, что не смертельно и лечится химиотерапией. Дальше началась длинная эпопея с поисками врачей и онкологов, исследования. Рак лимфоузлов, он еще называется лимфома Ходжкина — там очень много подвидов, нужно было исследовать, какой вид, уровень, куча всего. Уже потом просветили весь организм, чтобы понять, где сидит рак, оказалось, что мой организм почти как у младенца. Здорова вся практически. Я думаю, что из-за той операции с рукой, когда вставляли протез, очень сильно посадили иммунитет, когда долго вливали разные жидкости. Они гасили как раз иммунитет, чтобы прижился протез, металл в руке. Потом оказалось, что протез был первоначально поставлен неправильно, и все три года протез болтался. За это время он наделал столько бед в руке, что иммунная система сошла с ума.

Остановилась на 62-й [Московской городской онкологической] больнице в Истре. Там мне предложили ускоренный курс — не полгода, а два месяца — и несколько процедур облучения. Я торопилась выйти в театр, на сцену. Как раз было лето. В сентябре нужно было вернуться в строй. А ускоренное лечение — оно очень жесткое. Жесткое отравление организма. Я на это пошла. Легла туда, влили химию. Должно было всю ночь тошнить, температура, но я так этого боялась, что дала установку мозгу, что не буду лежать в больнице, что буду активна, не буду прерывать работу — съемки же были запланированы. Наутро зашли врачи и просто обалдели, увидев меня бойкую. И я просто сбежала и уехала домой. С тех пор я стала просто приезжать сама и вливать химию. Параллельно, конечно, куча таблеток и уколов. Я сама себе делала их, забирала шприцы и лекарство, сама колола — то в живот, то в ногу. И вот так я за рулем сама приезжала в больницу, вливалась, уезжала. Так все лечение.

Химия накопительная, постепенно было все хуже и хуже. И каждый день организм что-то выкидывал. Идешь по улице — и вдруг отказывают ноги. То с зубами что-то, то зрение барахлит, то слух. И днем, и ночью постоянно тошнит. Чувствуешь себя беременной. Первые курсы химии я могла есть только холодной свекольник. Не ела больше вообще ничего, меня трясло. Потом посыпались волосы, и, конечно, пришлось все сбрить. Клоками волосы оставались в руках. Это было очень страшно. Я держалась до последнего — была уверена, что не облысею. В какой-то день с мамой гуляли, и тут она видит, что волосы просто падают и ложатся на плечи, их даже трогать не надо было. Утром вышли из дома, а ближе к вечеру, часам к пяти, у меня уже были мощные залысины. Поехали к подруге моей, взяла машинку в руки сама и начала брить себя. У меня затряслись руки, градом покатились слезы — я вот так смотрю на себя в зеркало и вижу только страх, ужас и уродство. Я даже не могла выйти к маме, я боялась, что она скажет, что я урод. Но все как-то сразу сказали, что я красивая, это абсолютно мой стиль, все такое. Я, конечно, не верила. Еще и выпали брови с ресницами.

И все слабее, слабее и слабее. Но я продолжала сниматься, играть в спектаклях. Физически это было очень тяжело. Ездила даже на гастроли, начались съемки. И вот только на последнем курсе химии в августе организм уже не выдержал. Я свалилась просто пластом и лежала неделю. Просто не могла ни ходить, ни вставать, ни спать. Самое неприятное — это ломка. Ломит все тело, кости, череп, зубы. Я себя называла наркоманом, прикованным к кровати, который пытается слезть с иглы. Исхудала я страшно, просто скелет. Друзья помогали, запихивали в меня еду.

И вот через маленький промежуток отдыха начался театр. И началось облучение: каждый день три недели. И еще капельницы, уколы, таблетки. Приезжала сама на машине в Истру в больницу, а вечером играла в спектаклях.

Фото: Алексей Абанин

В самом начале лечения всем приставляют психотерапевта, но я сразу отказалась: я же сильная, справлюсь. Но потом поняла, что не справляюсь. То, что я блокировала специально, меня догнало. Бешеное отравление, операции, нагрузка и работы — оно взяло свое. Я пошла к психотерапевту и требовала сильные препараты.

Это продолжается до сих пор, но не в такой степени, конечно. Идет работа с врачом, успокоительные. И организм до сих пор слабый, тяжело физически и эмоционально.

14 февраля у меня будет контрольная КТ [компьютерная томография — прим. Дождя]. И вот скажут, что [рак] в ремиссии или мало ли чего еще. Я убеждена, что все хорошо, но страх есть. В любом случае надо будет много-много восстанавливаться. Не год даже, организм же отравлен. И это для меня даже сложнее лечения. То ногти отваливаются, то ресницы по второму кругу выпадут. Это может держаться еще четыре-пять лет.

Я доказала сама на себе, что рак — это не обязательно свалиться и лежать. Да, мне повезло, что у меня была не запущенная стадия, мне повезло. Все равно это тяжело физически, но наш мозг сильнее этого всего.

Я потом разгибаться не мог дня три. В больнице я провел две ночи. Во вторую ночь привезли деда, у которого было недержание. Просыпаюсь, чувствую, что воняет. Говорю медсестрам:

— Там дед обосрался.

Фото: Алексей Абанин

Меня прооперировали, сделали полостную операцию. Очень смешные были ощущения — оттаивают кончики пальцев, и тут я понимаю, что пальцы на ногах замерли в другом положении, а я поправить их не могу. Попросил маму поправить их в обратную сторону. Это ужасно важно было в те моменты. Потом отпустили домой через какое-то время. Было две отвратительные вещи: очень больно было, когда я чихал и когда меня смешили. Острейшая боль. Прошло еще время, проводились анализы. И в итоге сказали, что у меня стадия IS, рак яичка. Это уже не первая, но еще не вторая стадия.

На следующий день я уже проснулся совсем без сил. Продолжалось это почти полтора месяца. Самое плохое время дня — как только ты проснулся. Еще часов 12 ты не заснешь точно, но делать ты не можешь вообще ничего. Смотришь в телефон, отвечаешь на пару сообщений, кладешь телефон. Это все, на что хватает сил. Ты даже не можешь лежать, настолько тебе плохо. Это не больно — это никак. До туалета я шел 20 минут по стеночке. Есть и не хочешь, и не можешь. Единственное — не могу сказать, чтобы меня сильно тошнило. Мне вместе с химией капали какой-то препарат, который вроде бы помогает. У многих обычно большие проблемы с этим. Людей круглосуточно выворачивает. Физическая боль — это неприятно. Больно, но терпимо. А вот это — просто выживание. Каждый день думаешь, когда же это все закончится. Потом это прошло, но начали выпадать волосы. Просто на подушке они лежали. Сходил побрился целиком. На этом, пожалуй, история и закончилась.

Каждые три месяца сдаю анализы, потому что высок риск рецидива. А это по 15 тысяч каждый раз. Вот на днях поеду, что-то скажут.

Я не чувствую, что что-то идет не так. И каждый раз думаешь, а если это будет снова. Я особо не переживаю. Даже когда мне сказали, что будет рак. Ну ок, это рак, что ж теперь сделать. Я не испугался, не нервничал, не переживал. В этом плане мне было довольно легко. Конечно, это связано с моим характером. Меня малое количество вещей пугает. Ну смертельное заболевание, ну умру, что ж теперь делать, все смертные. Тем более я диплом писал про эвтаназию. Поэтому я выложил большой пост в фейсбуке про болезнь. Во-первых, нечего скрывать. Во-вторых, как-то хотелось, чтобы люди знали, что не нужно уходить в себя, настрой — это суперважно. Я чувствовал, что что-то с этим заболеванием в России не так. Вот если посмотреть на Штаты — там это просто заболевание, ему не придают большого значения. Если я не переживаю, значит и все остальные не должны переживать.

Долго еще думал, как бы что сделать, чтобы выразить это все. И в июле 2017 года сделал плакат.

Фото: Александр Горохов

Фото: Алексей Абанин

Я решила не читать интернет и ничего не делать, потому что как только прочитаешь — сразу у себя это все найдешь. Маме пришли результаты на почту. Я была дома, лежала в кровати, у меня был бронхит. Девять утра — я хотела позвонить врачу, но не успела. Мама пришла ко мне, постучала в дверь. Я сильно удивилась, чего это она пришла. Не договаривались же.

— Вот пришел результат. У тебя меланома.

— А что это такое?

Я уже плохо помню тот момент и что со мной было.

Когда тебе говорят результаты, ты не понимаешь, насколько болезнь распространилась. Первые дни — они самые страшные. Во-первых, неизвестность: что это вообще такое? Ты знаешь, что от рака умирают, и все. У меня еще был бронхит, температура. Мне было так плохо, я рыдала и думала, что я больше никогда не встану с кровати вообще. Это неизбежно, надо просто пережить этот этап.

Мне сделали операцию. Берут место, где есть опухоль, и вырезают место побольше. А через полгода на этом же месте образовалась новая шишка. И так продолжалось каждые полгода. Каждый раз, когда делали операцию, вырезали все больше. В какой-то момент там уже нечем было сшивать, и сделали пересадку кожи. Взяли с руки кожу и туда пересадили. Снова сшивали, снова разрезали, снова расходились швы, снова операции — там уже нечему было срастаться.

Фото: Алексей Абанин

Все это время меня лечили разными способами. У меня довольно дурацкий диагноз в плане лечения — химиотерапия стандартная не действует. Я вообще не против же. Да, это жесткий метод, но, по крайней мере, он лечит. Химия не действует на меланому. Сначала мне назначили одно лекарство, я колола полгода. Состояние от него было ужасное - тело ломило, голова болела, была температура каждый день. Но это не подействовало. В рамках НИИ [онкологии им. Н. Н. Петрова] в Питере начали экспериментальное лечение. Сдавала по 16 пробирок крови из вены и из них изготавливали индивидуальные вакцины. Ими я лечилась целый год.

О болезни никому не рассказывали, я продолжала работать в своем состоянии. Жалости не хотелось, ну и была надежда, что все это закончится. Тем более всего вторая стадия. Так продолжалось до весны 2017 года.

Была суббота, конец марта. Утро, я завтракала и почесала спину (за левым плечом). И чувствую, что шишка под кожей. Пошла на УЗИ в больницу — сказали, что похоже на метастаз от меланомы. Так как место отдаленное, противоположная сторона тела — сразу поставили четвертую стадию. А это уже совсем дорогостоящее лечение.

Денег нет, начала искать варианты, как достать лекарства. Они новые, недавно изобрели, и по всему миру еще проводятся испытания. И год назад только зарегистрировали, не все врачи в России даже умеют этим лечить. Я искала лучшие варианты, что делать, чтобы остановить болезнь. Лекарств при меланоме немного — можно по пальцам пересчитать. Я консультировалось с лучшими врачами и поняла, что нужно лекарство, которое стоит 4,5 млн на год. Суммы конечно космические!

Фото: Алексей Абанин

Много купили рюкзаков — мама сидела ночами продавала. А у меня картины заказывали. Причем много мероприятий люди делали сами: рок-концерты, ярмарки, футбольный матч, татуировки делали, шили одежду. Кто-то продавал свои товары, рисунки, квесты — очень много всего. И это все делали без моего участия, мы узнавали в интернете. Это просто удивительно, я до сих пор вспоминаю как люди откликнулись, и слезы на глазах.

Начала лечиться. Сделала томографию через три месяца — и оказалось, что это самое лекарство мне не помогает. Причем опухоль в легких увеличилась в два раза. Все снова рухнуло. Деньги есть — но ничего не помогает. Я снова поехала в Германию, в Бельгию — там консультировалась. И мне предложили попробовать другое лекарство — более жесткое, тоже иммунное. Оно еще дороже первого, но собранных денег хватило. Было очень страшно его принимать, многие врачи говорили, что я не перенесу его. Побочных эффектов должно было быть много, вплоть до комы. Пришлось рискнуть. Либо я меланому, либо она меня. И мне предложили еще сделать облучение на легкое прицельно. На это я тоже согласилась.

Сделала новую томографию, и она показала, что лучевая убила опухоль в легком. То есть прям попали. Она не совсем исчезает, остается мертвая ткань, но не светится как злокачественная. И ничего нового не появилось — врачи говорят, что лекарство, скорее всего, подействовало.

Фото: Алексей Абанин

Я сейчас собираю мнения: один врач сказал, что нужно перейти на еще одно лекарство, чтобы закрепить результат, другой говорит, что надо принимать другое лекарство, третий считает, что надо наблюдать. Как обычно, мнения разные, приходится все брать в свои руки и искать лучшие варианты. О ремиссии пока рано говорить, но сейчас наконец-то я могу сказать, что все усилия к чему-то привели.

У меня было два периода — сначала я никому не рассказывала о болезни, а потом рассказала всем. И я поняла, что держать в себе гораздо сложнее, чем открыться людям. Сейчас я активно веду блог, где рассказываю про рак, пишу мысли, поднимаю разные темы. Ежедневно за мной наблюдают несколько тысяч человек, я получаю колоссальную поддержку и благодарна каждому, кто пишет добрые слова.

Хочу еще сказать пару слов тем, кто сейчас борется с раком. Поставили диагноз — идите в больницу, депрессия — к психологу, не можете сами справиться с покупкой лекарств — обращайтесь к людям. Не замыкайтесь, не сдавайтесь, получайте мнения разных врачей, изучайте свою болезнь, берите все в свои руки. Старайтесь получать удовольствие от жизни, каждый день, даже в мелочах. Никто не знает, что будет завтра, ни здоровый, ни больной. Не ждите выздоровления — живите сейчас.

Возможно ли обмануть рак? Ученые уверены, в арсенале организма есть антитела, способные расправиться со смертоносными клетками. Но, если бы все было так просто… Болезнь и сама может обмануть организм, замаскировавшись под здоровые клетки. В результате, частичное или полное отсутствие болевых синдромов позволяет онкозараженным клеткам развиться до неоперабельной стадии. Только в минувшем году онкология забрала юмориста Михаила Задорнова, всемирно известного оперного баритона Дмитрия Хворостовского, американского певца Чарльза Бредли, композитора Владимира Шаинского и еще тысячи людей по всему миру.

Данные о ежегодном росте числа онкобольных шокируют. Согласно статистике, через 15 лет каждый житель планеты будет болен раком. Об этом в интервью Пятому каналу рассказал Юрий Покровский, кандидат медицинских наук.

Самый распространенный вид борьбы с раком — хирургическое вмешательство. Удаление пораженного органа может излечить пациента, если только опухоль не пустила метастазы, тогда грядет череда курсов химиотерапии и постоянное беспокойство — поможет ли…

Открытие, способное уничтожить одну из самых опасных форм онкологии — рак головного мозга, сделали ученые из лондонского Университета Лидса и Института изучения рака. Именно рак мозга убил певицу Жанну Фриске и баритона Дмитрия Хворостовского. Ученые выяснили, что с опухолью могут бороться некоторые типы вирусов. Об этом сообщил журнал Science Translational Medicine. В ходе исследования реовирусов, оказалось, что они способны преодолевать гемато-энцефалический барьер, защищающий мозг позвоночных от микроорганизмов.

Девять онкопациентов получали капельницы с реовирусом, после курса им удалили опухоли хирургическим путем. Ученые исследовали удаленные клетки рака и установили, что вирус смог размножиться и атаковать пораженные клетки, тем самым активировав иммунную систему на борьбу с опухолью. Принцип действия нового метода раскрыл соавтор исследования профессор Алан Мельчер:

Вирус быстро распознал рак, и иммунитет начал свою борьбу с ним. Исследователи полагают, что вирусные капельницы станут хорошим подспорьем в сочетании с другими методами лечения. Идею высоко оценил Евгений Черемушкин, старший научный сотрудник Института клинической онкологии ОНЦ РАМН.

Видео: youtube / New Scientist

Победа над болезнью не всегда позволяет вернуться к прежней жизни. В петербургском онкоцентре постоянно ведется работа по реабилитации пациентов, победивших недуг. Специалисты этого медучреждения изобрели инновационный метод голосового протезирования, который уже называют главным достижением 2017 года. Врачи вернули голос 80 пациентам, пережившим рак гортани, при котором полностью удаляется трахея и человек теряет способность говорить.

Действительно, ученые доказали, что не только банальное курение может вызвать рак, но и, например, увеличение груди, а именно, воздействие силиконового импланта на организм. Злую шутку могут сыграть и лекарства. Так Минздрав предписал указывать на некоторых препаратах для лечения аденомы простаты и облысения, что они могут привести к раку груди у мужчин, так как содержат опасное вещество финастерид. Таких примеров много. Спровоцировать меланому — рак кожи — может агрессивное солнце. Опасность повсюду и надо быть на чеку.

Всем привет, хочу рассказать о нашей борьбе с раком. Возможно моя история поможет другим избежать тех ошибок, которые были нами допущенны. Заранне прошу за ошибки и предупреждаю, букв будет ну очень много))). Итак, бой с этой заразой мы ведем уже больше года. Болен мой муж. Диагноз: уротелиальная карцинома, 4 стадия. С чего все началось? 2 года назад я заметила что мой муж стал резко прибавлять в весе. Больше всего меня смутил его живот. Было такое ощущение, что он растёт не по дням, а по часам. Своими мыслями по поводу растущего живота я поделилась с мужем, он отмахнулся и сказал: мол поправился сильно. Такой ответ меня не устроил и я стала думать каким образом затащить его в больницу на обследование. Помогла сестра. Описывать наш хитроумный))) план не буду, закончилось все тем, что доктор, который осматривал мужа заподозрил асцит. После предварительного диагноза мой ненаглядный побежал на УЗИ и прямо в руки к гастроэнтерологу. Итак, на УЗИ наличие асцита подтвердили, а гастроэнтеролог назначила кучу анализов на выявление причины. Анализы показали наличие гепатита С. Дальше была эластограмма печени, которая показала фиброз3 стадии, переходящий в 4. По сути привет цироз. После полученных результатов муж в срочном порядке сел на жесткую диету и начал принимать тонны таблеток, мочегонных, гепапротекторов и прочей херни, которая должна была чуток поддержать бедную печень. Далее наступил второй этап, лечение гепатита. Нам повезло, нашли возможность и встряли в бесплатную програму лечения гепса. По сути от постановки диагноза и начала лечения прошло 3 недели. Через пол года гепс был побежден и даже печень взбодрилась. Но вот незадача, асцит не уходил, дозы мочегонных увеличивались, муж стремительно терял вес, а живот продолжал расти. Мы обращались к разным врачам, но те, только руками разводили: мол хз его знает что с вашим мужем. В очередной из визитов к инфекционисту, попасть на приём именно к нашему лечащему врачу не удалось. И слава Богу, мы попали к другому спецу, которая порекомендовала на всякий случай сдать онкомаркер и проверить, а не поразил ли рак печеночку мужа и заодно сделать КТ брюшной полости как говорится для перестраховки. Онкомаркер был сдан, но вот результат не показал отклонений. А вот с КТ пролетели. Чтобы сделать эту процедуру для начала нужно сдать анализ на креатинин. Сдав анализ мы обнаружили креатинин повышен, не критично, но интоксикация организма на лицо. В КТ было отказано, пришлось делать МРТ, которое также ничего опасного не показало. Вообщем поехали мы домой без результата. Шли дни, водичка стала подпирать все сильнее, у мужа началась одышка. Местные спецы в белых халатах все также разводили руками. Мне это все порядком надоело и я стала клянчить направление на гастроинститут, пеночное отделение. Ответом был палец у виска. Пришлось задействовать родных и всех знакомых с концами в гастрике. И урррааа, мужа заложили на курорт. Кстати отдельное спасибо, зав. Отделением, Дмитрию, отчество увы забыла, но врач действительно от Бога. В первый день после госпитализации провели эвакуацию асцита. По народному прокол. Выкачивали водичку неделю, а она все прибывала. К концу первой недели врач заподозрил, что дело не в печени и отправляет нас на КТ, предварительно снизив препаратами уровень креатинина. Результатом стало выявление множественных метастаз по всей брюшине, плюс поражена печень, желчный и поджелудочная. Мужа этим же днем выписывает из гастрика и направляют в областной онкодиспансер. Ну вот первую часть вроде осилила. Завтра напишу продолжение, как нас отправили домой отказав в лечении и что из этого получилось. Напишу только одно, по прогнозам врачей мой муж должен был умереть ещё месяцев так 5 назад. Сегодня он уже ездит за рулём и мы не сдаемся))))

Здоровья вам и терпения!

Мне тоже давали печальные прогнозы, но выжил, чего и мужу вашему желаю.

Здоровья вашему супругу, мне в 2013 диагностировали, намекнули что до 2014 не дотяну, прооперировали, химии и т.п., встретил 2019й