Человек который узнает что болен раком

Главный миф, что рак – это полный жизненный крах

Виктор Делеви, медицинский психолог Самарского областного клинического онкологического диспансера

Человек, заболевший раком, так или иначе переживает экзистенциальный кризис. Привычная для человека жизнь рушится, а как жить дальше, он не знает; часто возникает страх будущего, ощущение жизненного тупика, обреченности.

Да, рак – это тяжелое и опасное заболевание. Но особенность этой болезни в том, что вокруг нее существует много мистики и мифологии. И основной миф – что это полный жизненный крах. Поэтому, когда человеку говорят, что у него или у его близкого рак, то по умолчанию это воспринимается как конец.

Но это далеко не так! Есть статистика, которая говорит о большом количестве успешных исходов лечения рака.

(Здесь и далее цитаты с форумов для онкобольных)

Но стадию отчаяния в большей или меньшей степени проходят все, просто не все это осознают. У каждого из нас есть страх смерти. У больного раком он становится близким, осязаемым. И дело не в том, чтобы перебороть страх, а в том, чтобы понять его причину, войти с ним с диалог – тогда он становится осознанным, с ним можно работать; перестает пугать то, что пугало раньше.

Задача онкопсихолога – создать человеку возможность найти в себе ресурсы, которые помогут ему искать новые возможности для эффективной жизни. Возможности, которые раньше были ему неизвестны или непонятны.

Вот пример из клинической практики. Молодая женщина, тяжелая форма рака. Есть реальная возможность благоприятного исхода операции, но понятно, что в дальнейшем предстоит пожизненная инвалидность. Кроме того, на фоне болезни у нее произошел и крах личных отношений.

Хорошо зная те ограничения, которые неизбежны после операции, она от нее отказалась. Основной мотив – жизнь потеряла смысл, поэтому так жить она не хочет и не будет. Здесь первой задачей психолога было, образно говоря, удержать человека на краю (а любой намек на суицид требует пристального внимания).

В результате кропотливой работы удалось получить ее согласие на операцию. Операция прошла удачно, но и после нее пациентка была в крайне подавленном состоянии, говорила мало и в основном – о бессмысленности дальнейшей жизни.

Дальше в психологической реабилитации акцент был сделан на ее системе ценностей и жизненных смыслах, а также на собственной идентичности.

Как бы изменилась жизненная роль: вместо человека обреченного стал появляться человек, все больше верящий в свои возможности. Это стало стартовой точкой для осмысления и освоения все новых перспектив. То есть – возвращения к жизни. И теперь, общаясь с ней, вы можете видеть активную, целеустремленную молодую женщину.

Особая психологическая ситуация складывается в семьях, где существует проблема онкологического заболевания. Работа с родственниками больного – это очень важная и трудная история, они сами нуждаются в психологической помощи. Причем эта помощь необходима на любом этапе и при любом исходе болезни их близкого человека.

Во время болезни близкого от родственников требуется много психологических ресурсов для помощи больному. В случае трагического исхода у родственников возникает не только чувство потери, но и чувство вины. Надо помочь им выжить и обрести стабильность.

Пациентка сказала: А жизнь-то у меня была не такая плохая!

Пациента сопровождает множество страхов. Онкологическое заболевание очень мифологизировано, и человек боится даже не болезни, а мифов, связанных с ней.

Но боязнь – это нормальная реакция. Страх нас оберегает, но его нужно хотя бы проговорить. Мы объясняем, что и стадия маленькая, и прогнозы хорошие, и медицина на высоком уровне.

Поэтому и слезы во время нашего общения тоже могут быть нужны, потому что если у человека существует запрет на проявление внутренних эмоций, то все равно когда-то нужно дать им выход.

Пациент понял: лучше жить так, чем не жить совсем

Галина Ткаченко, медицинский психолог Российского онкологического центра им. Н.Н. Блохина, канд. психол. наук

Онкопсихология в нашей стране достаточно молодое направление. Одним из основателей в России, как мне кажется, является Гнездилов Андрей Владимирович.

Сначала к нам в больницах относились с непониманием: для врачей, которые привыкли лечить лекарствами, лечить словом было странно. В то время даже было не принято говорить о диагнозах. И сперва мы учились в основном на клинических работах зарубежных психиатров и первый опыт перенимали от них. Только спустя какое-то время врачи начали видеть результат нашей работы, и сейчас онкопсихологи очень востребованы.

Например, несколько лет назад ко мне в кабинет постучался пациент – дедушка лет семидесяти. Сказал, что его сосед после операции лежит замкнутый и угрюмый и все время прячет под подушку какие-то лекарства. Оказалось, что после операции он стал инвалидом, упал духом. Этому пациенту было около 40 лет. Жена, двое маленьких детей.

Именно он был основным добытчиком в семье, принимал важные решения. Случившееся буквально парализовало его волю. Медикаментозное лечение, назначенное психиатром, не избавило его от страданий и унижения, которые он испытывал. Он не хотел жить, отказывался от дальнейшего лечения.

Мы с ним долго беседовали о том, что он и сейчас, пока восстанавливается, уже может посильно помогать семье. Через какое-то время этот пациент сам нашел меня и сказал, что понял: лучше жить так, чем не жить совсем.

Этот случай – пример того, как работают онкопсихологи, как помогают пациентам преодолеть психологическую травму, связанную с болезнью, как стараются найти у человека мотивацию к жизни, внутренние резервы в сложной ситуации.

У пациента должны быть планы на жизнь – это снижает стресс

Наверное, больше всего меня волнуют звонки родителей, у которых болеют дети, и беспомощных стариков по вопросам медицинской поддержки. Тяжело, когда нет помощи в обычных вещах.

Я веду и очное консультирование, и на телефонной линии. Конечно, когда есть контакт глаза в глаза, то появляется и уверенность, что помощь более эффективна, но в любом случае главное – дать понять, что человек не один.

И у пациента обязательно должны быть планы, пусть и краткосрочные – на год-два-три. Мы даже говорим о том, что один из выходов из кризиса – планирование, например, своего путешествия. У человека не будет неопределенности в жизни. Это снижает стресс.

Быть рядом – это слушать, слышать, поддержать человека словом. В глубине души каждый хочет, чтобы его пожалели. Иногда человек находится в таком шоковом состоянии и растерянности, что я не слышу в его голосе вообще никакой энергии, пациент не принимает болезнь. До этой стадии принятия доходят не все, а ведь нужно еще и найти в себе силы для борьбы.

За годы нескончаемой и сложной борьбы с раковыми заболеваниями онкологи выявили 10 наиболее распространенных признаков этой беды. Давайте их рассмотрим.

Второй признак – этовыраженная анемия. Нарушенный процесс катаболизма влияет и на все внутренние органы. В итоге костный мозг уже не может генерировать так много кровяных клеток эритроцитов, как нужно организму. Появляется малокровие – начинает падать уровень гемоглобина. Это проявляется в постоянной усталости, силы просто куда-то деваются из человека, у него такая сильная слабость, что кружится голова, и ему постоянно хочется отдохнуть, поспать. Даже маленькое расстояние, буквально до кухни, может вызвать одышку и выраженное сердцебиение. Кожа становится сначала бледной, а с дальнейшей прогрессией анемии – синюшной. Ногти слоятся и ломаются, волосы выпадывают, кожа сухая. Когда врач онколог видит такого пациента, то сразу понимает, что риск диагностики ракового заболевания очень велик.

Третий симптом – это нарушение аппетита. Оно неизбежно возникает, но чаще всего не сразу. У человека вдруг ни с того ни с сего появляется стойкое отвращение к какому-нибудь продукту. Например, пациенты с раком желудка часто не переносят мясо, причем настолько сильно, что при виде мяса испытывают позывы к рвоте. Некоторые врачи игнорируют этот симптом, но хороший онколог обязательно обратит на него внимание. Это не область психологии, это очень известный и совершенно физиологический симптом.

Четвертый симптом – длительный субфебрилитет. Это значит, что человек практически постоянно или постоянно живет с субфебрильной, то есть чуть-чуть повышенной температурой (обычно чуть выше 37). Такой симптом может сопутствовать не только онкологическим заболеваниям, но, как правило, он всегда связан с очень серьезными заболеваниями. К сожалению, до сих пор очень мало пациентов идут на прием онколога, заметив у себя повышенную температуру в течение долгого времени. Обычно этот нюанс люди просто игнорируют, увы.

Шестой симптом, тоже заметный в анализе крови, - это ускорение оседания эритроцитов (ОСЭ). Бывает, что его вместе с лейкоцитозом находят при регулярном анализе, сделанном по иному поводу. В таком случае пациенту следует немедленно записаться к врачу: здесь необходима консультация онколога! Вы же понимаете: то, что врач еще сможет сделать для вас на ранних стадиях рака, на поздних уже не сможет улучшить ваше состояние.

Седьмой синдром, - это боль. Ее особенность в том, что против нее не помогают обезболивающие препараты, а со временем она становится только сильнее. Причем не всегда болит пораженный орган. Характер боли тоже может быть разным: может ныть, резать, жечь, боль может быть тупой, сверлящей, рвущей. В совокупности с остальными симптомами она почти всегда свидетельствует о раке.

Восьмой симптом – это кровотечения, которые могут случаться из носа, ушей, других отверстий.

Девятый симптом – диспептические расстройства, такие как тошнота и рвота, изжога, диарея или, наоборот, запор, отрыжка, метеоризм, вздутие живота. Еще очень часто нарушается функция глотания.

Последний десятый симптом – это поражение кожи. При раке с кожей часто что-то происходит: высыпания, язвы, нарывы.

Конечно, есть и специфические признаки, характер которых зависит от пораженного органа. При появлении хотя бы одного симптома – главное, не терять время. Оно в такой ситуации – самый ценный ресурс.

Хотя ради справедливости стоит добавить, что когда уже такие признаки, в принципе поздно бить тревогу. Как правило, поезд уже ушел. Скорее совпадения РЯДА! а не одного этих признаков - это повод упорядочить имущественные и семейные дела.

- Доктор, сколько всего психологов в латвийском Онкоцентре?

- Я даже не могу сказать, что я одна, у меня неполная ставка — 0.75. Это страшно, конечно, потому что такого рода помощь здесь очень нужна. Количество пациентов у меня не ограничено и часто день кажется слишком коротким. У каждого же своя ситуация — с одним достаточно поговорить полчаса, другому нужно полтора, а то и два часа.

- Сколько в Латвии онкологических больных?

- А сколько умирает?

- Умирают все, кто рождается. Как только человек родился, он начинает медленно двигаться в сторону кладбища. Вопрос лишь в том, с какой скоростью: кто-то дойдет за год, кто-то - за 30, кто-то - за 100 лет.

- Но эффект неожиданности, согласитесь, облегчает существование. И совсем другое дело, когда врачи сообщают, что жить осталось несколько месяцев.

- Так редко бывает, чтоб давали четкий прогноз. И не забывайте, на первом месте по смертности все-таки не онкология, а сердечно-сосудистые заболевания.

В сфере онкологии так: примерно одна треть больных умирает в ближайшие годы после установления диагноза. Еще одна треть живет долго и умирает совсем не от онкологии. И одна треть постоянно лечится, но продолжительность жизни у этих людей большая - десятилетия. Так что неправильно думать, что если человек заболел онкологией, то он придет домой, ляжет и умрет.

- В том-то и дело, что не сразу - еще помучается.

- И это не обязательно. Очень может быть, что жить он будет долго и в весьма неплохом состоянии, просто будет поддерживать лечение. Многие считают онкологический диагноз приговором к мучительной смерти, но это фобия, берущая начало в тех временах, когда больному не сообщали истинный диагноз.

В старой Европе, в Америке, где не было такой традиции, рак не считают концом света. Не говорят о таком больном шепотом, не водят вокруг него гиперсочувственных хороводов и не душат своей помощью. У кого-то диабет, у кого-то сердце, у кого-то рак –ничего особенного.

- Но раньше и диагноз толком не могли поставить, а теперь медицина резко шагнула вперед.

- Конечно, 200 лет назад онкологию вообще не лечили. В своем романе Гюго, например, описывает униженных и оскорбленных, где большая часть людей - это онкобольные с визуальными локализациями. А сейчас и диагностика лучше, и лечение эффективнее, поэтому болезнь выявляется на ранних стадиях, люди лечатся и живут дольше. Потому и кажется, что онкозаболеваний больше. Хотя по сравнению с Европой у нас даже меньше.

- Теперь у нас есть Закон прав пациентов, где черным по белому написано, что пациент должен знать свой диагноз (не считая тяжелых психических нарушений). Больной является первым, кто должен узнавать от врача свой диагноз. И именно больной потом решает, кому говорить, кому не говорить.

Но встречаются еще такие казусы, когда врач идет на поводу у родственников и не говорит диагноз больному. В итоге получается какое-то кино: все вокруг шушукаются, скрывают от больного информацию, а он уже давно все про себя понял и скрывает это от родных, оберегая их от переживаний. Сами больные мне рассказывают о таких ситуациях.

- Насколько сложно человеку смириться с тем, что дни его сочтены? Может, гуманнее не сообщать, что он уходит?

- Даже если ему ничего не говорить, умирающий человек сам понимает, что он покидает этот мир. Он это чувствует лучше всех.

- Разве люди не надеются до последнего?

- Смотря о каком периоде болезни говорить. Если о последних днях, то там уже надежды мало. В остальных случаях надеяться, конечно, можно и нужно.

- К вам больные обращаются с какими вопросами?

- Чаще всего это тревожность и депрессия, конечно. Хотя нередко люди подходят к последней черте уже подготовленными. Они разобрались со своими делами, привели в порядок мысли. Я бы даже сказала, что этот период тяжелее дается родственникам. Больной уже все передумал и пережил, и все для себя понял (тех, кто диагноз не принял, меньшинство). А вот родственники продолжают суетиться, делать ненужные движения, хотят помогать и помогать, не спрашивая, нужно ли это больному.

- Что значит, больной смирился?

- К этому подводят ощущения - и психические, и физические. Когда человек заболевает онкологией, он в своем понимании болезни проходит несколько стадий кризиса. Вначале, конечно, стресс, который длится от нескольких часов до нескольких дней.

Потом наступает стадия отрицания, когда человек уверен, что с ним такого не может случиться никогда. Потом он сердится на весь мир и первым делом от этого страдают, конечно, близкие и медики.

Дальше - стадия торга. Поняв, что со здоровьем что-то не так, человек начинает искать возможности избавиться от болезни. Следом идет депрессия. Когда кризис пройден, наступает смирение и тогда больной, уже принявший реальность, начинает рассуждать здраво и следует лечению.

- Сколько времени на это осознание уходит?

- В идеальном случае до года. Но бывает и дольше, когда люди застревают на разных стадиях — в депрессии, в стадии отрицания. Это особенно характерно для жителей наших широт. В южных странах люди на все реагируют горячее, и на кризисы, в том числе, поэтому они быстрее проходят. Жаль, что родственники больных этого не знают и списывают их изменения на капризы или плохой характер. А это просто реакция человека на болезнь.

- Какой может быть лучшая помощь со стороны родственников?

- Самое главное - сказать больному правду о его диагнозе. Потому что ложь держит людей в напряжении и искажает отношения. Родственники вместо адекватной реакции начинают изображать из себя клоунов, хотя и им не до смеха и больному.

Гораздо полезнее спросить прямо, что ему нужно, чем навязывать свое понимание его желаний. Иначе получается, родственники или не догоняют больного, или бегут впереди него.

Я сама через это прошла и знаю, что говорю. Мой отец был болен раком и умер. Мама уговорила меня скрыть от него диагноз, и я до сих пор помню, как сильно это мешало нашим отношениям.

В последние минуты его жизни мы не могли быть честными друг с другом, разговаривать откровенно. А это не правильно — в такие минуты нельзя лгать. Больному человеку ведь тоже хочется поделиться своими мыслями, переживаниями с близкими, а его, получается, лишают такой возможности.

Так что, хочешь помочь больному - просто спроси, что ему нужно. При откровенных отношениях, он скажет тебе правду. Ложь, кстати, прямо вредит больным. Некоторые начинают манипулировать близкими при помощи болезни вместо того, чтобы лечиться.

- Насколько легко попасть к вам на прием?

Для многих самое важное — просто выговориться. Или посоветоваться о своих проблемах, что-то обсудить. По необходимости я выписываю лекарства - снотворные, успокоительные, антидепрессанты.

- Сколько людей лежит в паллиативном отделении? Оттуда уже не возвращаются?

- Еще как возвращаются. Бывают такие, что лечатся по 3-4 года. Но лежат там только по семь дней. Всего около 30 мест, а очередь растянулась на пять недель. На столько коек выделено государственных квот, а платных у нас нет.

Это катастрофа, конечно, потому что спрос гораздо больше. Люди ищут возможности, но их немного. Есть койки в Первой городской, есть в Бикур-Холиме, но их немного.

- А если человек умирает — тогда в хоспис?

- В Латвии хосписа нет. Паллиативная медицина в мире подразумевает и хоспис, но у нас в государстве его нет вообще. Потому получается, что родственники привозят больного в Онкоцентр, чтоб он умер не дома, но мы ему выписываем поддерживающее лечение и через семь дней возвращаем домой под опеку семейного врача.

- Что ж удивляться, что наши люди боятся даже думать об этой болезни. Некоторые еще боятся заразиться онкологией — тоже от страха?

- Конечно, научно доказано, что заразиться онкологией нельзя. Но с онкофобиями обращается очень много людей, даже молодых. Родственник умер, допустим, и они боятся того же — им кажется, что заразились от кружки, от рукопожатия.

- От переживаний можно заболеть?

- Это да. Онкология до сих пор считается психосоматическим заболеванием. Пока этого никто не отменял. Есть несколько факторов предрасположенности: наследственность. Второй — это разные вредности, к которым относятся и травмы. И третий фактор — психоэмоциональный: стрессы, переутомление, переживания.

Тип личности тоже имеет значение. В группе риска такой - очень порядочный, который все делает сам и не попросит другого, закрытый, щепетильный, очень хороший работник. Но слишком хороший. Хороший для других, но не для себя.

Он не может никому доверить своих обязанностей, все делает сам. А это идет рядом со стрессом. У нас в этом Доме таких правильных людей очень много. Потому люди часто удивляются: как это он заболел - он такой был правильный, так тщательно следил за собой.

- Надо позволять себе быть неправильными?

- Да. Проспать иногда, делать то, что мы хотим, не считаясь с тем, понравится это кому-то или нет. Просто делать то, что хочется.

- А что лучше всего стимулирует заболевших людей к жизни?

- Одного на всех стимула нет, мотивация самая разная. У кого-то это дети, у кого-то - внуки, у кого-то это дело, которого он не сделал. Бывает, пятеро детей и 12 внуков, а мотивации нет. Не всегда люди, окружающие человека, дают мотивацию к жизни. Ее каждый должен искать внутри себя. Вот если эта морковка для зайца появилась, тогда он за этой морковкой пойдет.

- Вам встречались люди, которым надоело жить и они не против умереть?

- В соцсетях люди часто собирают деньги на помощь онкобольным, от которых врачи отказались. Нужно ли бороться до конца за человека или лучше дать ему возможность спокойно дожить свой кусок жизни?

- Люди делают то, что они считают нужным делать, и это их выбор. Единственное, в основном так отчаянно борются за родных те, кто испытывает перед ними чувство вины. И таким образом хотят от него освободиться.

А еще есть люди-— обеспеченные - которые, столкнувшись с онкологией, все никак не могут понять, что есть вещи, которые нельзя купить ни за какие деньги - здоровье, например, жизнь.

Ну, заплатит он врачу - тот ему лишний раз улыбнется за эти деньги и все. Оперировать он будет так же, как все 30 лет до этого — не лучше и не хуже, просто потому, что иначе не умеет.

Есть категория, которой понимание этого дается с большим трудом, а то и вовсе не дается. Из-за этого еще больше переживаний. Люди думают, что с деньгами они бессмертны.

- Вам часто доверяют последние мысли — о чем люди жалеют?

- В основном жалеют о том, чего в жизни не сделали. Очень многие живут в тесных рамках и не позволяют себе чего-то: сначала потому что дети, потом - потому что внуки, потом - потому что мама не разрешает. И в самом конце жизни, когда ему 85, он осознает, что никогда уже не исполнится его желание.

Очень многие люди не умеют жить для себя. Тем более обидно, что речь идет о самых простых вещах: куда-то не съездил, чего-то не увидел, с кем-то не встретился. Тогда только понимают, как надо было бы жить.

Как надо: если нам чего-то хочется, то мы не ждем, а просто идем и делаем это. Получается - хорошо. Не получается - ничего страшного. Главное, что мы попробовали.

- Как говорят, если сомневаешься, делать что-то или не делать - делай.

- Но в основном у народа наоборот. Если сомневается, то не делает. А потом жалеет. Мы все стараемся жить по стандартам, угнетаем себя и не прислушиваемся к своей интуиции. Это касается вещей простейших. Хочешь огурец – пойди, купи и съешь. Независимо от того, что в интернете пишут, будто брокколи полезней. Ну не люблю я брокколи! А огурец съем с удовольствием и будет мне двойная польза. И это касается всего. Ребенок хочет быть художником, но мы упорно лепим из него математика. Зачем? Вот этому меня научили пациенты за годы терапии – понимать, что для меня важно.

- Тяжелая у вас работа. Откуда берете силы?

- Я работаю здесь 10 лет и хожу на работу с радостью. Словами рассказать об этом трудно, все-таки медицина делает людей другими. Моя задача: помогать человеку до конца, насколько это возможно. Но - работа есть работа. Я ее заканчиваю, закрываю дверь и домой с собою не несу.

Но это не значит, что я не сочувствую больным. Это нормальная реакция – надо уметь восстанавливаться. Иначе – синдром выгорания, когда люди становятся черствыми, сердитыми, неспособными к сочувствию.

У меня есть антидепрессант, которым я пользуюсь регулярно. Самый лучший - по фамилии Моцарт. Хотя возможны варианты: Шопен, Бетховен, Бах. Дома по радио я практически слушаю один канал — радио Классику. Так переключаюсь.

- Напоследок – забыла уточнить. Как различаются в своих переживаниях русские и латыши?

- Вот тут я разницы не вижу никакой. Если б я принимала русских из России, может, были бы различия, а так – нет. Может, в нашем сером прибалтийском климате и различия стираются. Одно могу сказать точно: перед лицом смерти мы похожи абсолютно.

Разбираемся, как вести себя корректно с человеком, столкнувшимся с тяжёлым диагнозом

• 10 января 2018
• 79403
• 20

Текст: Надя Макоева

Представим себе непростую ситуацию: близкий или не очень человек сообщает, что у него рак. Мы начинаем разом испытывать множество сильных эмоций — удивление, страх, боль, отчаяние — и не знаем, как реагировать. Тема серьёзных заболеваний остаётся частично табуированной, так что необходимость адаптировать общение к новым обстоятельствам застаёт нас врасплох. Отсюда — неуместные вопросы, бестактные комментарии, непрошеные советы или испуганное молчание, которое тоже ранит.

Не исчезайте

Часто люди не сообщают о своей болезни и коллегам: они боятся обсуждений за спиной, боятся быть уволенными и остаться без денег. Не исключено, что коллеги всё равно заметят перемены и начнут делать предположения; хуже всего, что в обществе по-прежнему бытуют мифы, например, о том, что рак заразен. В итоге вокруг заболевшего человека образуется вакуум, который делает его жизнь ещё сложнее. Если в офисе сложилась такая ситуация, важно попробовать поддержать человека. При этом нужно проявлять деликатность и оценивать, насколько вы близки и насколько искренне можете поговорить; важно подбирать слова, чтобы не напугать собеседника и не быть навязчивым. Но если выразить поддержку удастся — это будет важным опытом для обеих сторон.

Не обманывайте

Забудьте о гиперопеке

Хотя человек с тяжёлой болезнью, особенно в пожилом возрасте, нередко чувствует себя зависимым, например в бытовом или финансовом плане, на самом деле он не ребёнок, всё понимает и может принимать решения. И важно позволить ему проговаривать эти решения, даже если родственники с ними не согласны. К тому же приоритеты у всех разные: одному может быть важнее продолжительность жизни, а другому — её качество. Часто близкие стремятся всеми способами продлить жизнь человека, а он только хочет прожить оставшиеся месяцы с радостью. И если нужно начинать новый цикл сложного лечения, а человек хочет поехать туда, где мечтал побывать всю жизнь, — возможно, важнее будет исполнить это желание.

Кроме того, важно не торопиться, даже если решение хочется принять максимально быстро. Может возникнуть чувство, что счёт идёт на секунды, и этим иногда пользуются недобросовестные врачи или клиники, которые предлагают дорогостоящее лечение, не дав человеку времени, чтобы подумать. Но всё-таки онкология — не реанимация, и неделя на то, чтобы всё взвесить, есть практически всегда.

Запаситесь терпением

Уважайте мнение заболевшего

Нам часто кажется, что мы мудрее и разумнее, чем заболевший близкий, и что со стороны нам лучше видно. На самом деле важно то, что думает о своей болезни и происходящем сам этот человек, а не его друзья или родственники. И если, к примеру, человек религиозен, а вы нет, не нужно его переубеждать, лучше переключите свои ресурсы на организационные вопросы.

Распространённая реакция на известие об онкологическом заболевании — рассказы о бабушках, знакомых и троюродных родственниках, которые тоже чем-то таким болели. Но истории третьих лиц не помогают и только утомляют. Все и так знают, что существуют люди, победившие рак, — но их история не имеет никакого отношения к конкретному случаю. По-настоящему ценные ответы и комментарии приходят от друзей и близких, которые сами прошли через схожий диагноз. Этим людям не нужно объяснять своё состояние, и когда они спрашивают, как у человека дела, их в первую очередь интересует, стойко ли он переносит болезнь или сломлен.

Не давайте непрошеных советов

Если вы не специалист и не сталкивались с подобной ситуацией — не давайте советов. А вот человеку, стоящему перед выбором между лечением в серьёзном медицинском учреждении и обращением к народным методам, лучше всё же объяснить, почему у доказательной медицины шансы на успех намного выше, и рекомендовать довериться квалифицированным врачам.

Ищите информацию

Особенно важно это в случае, когда заболел пожилой человек, у которого нет доступа к современным технологиям, он не умеет пользоваться интернетом или не знает английского. Спасите его от лавины непроверенной и неактуальной информации, которая обрушится из поисковой выдачи после первого же запроса. О том, как искать информацию, можно узнать, например, из лекции Дарьи Саркисян.

Помогите в быту или финансово

Любое тяжёлое заболевание, как правило, сопряжено с большими затратами. Если в ваших силах покрыть расходы на лечение или организовать сбор средств — сделайте это. Важно, чтобы близкие знали: если нужны будут деньги на лечение, вы их достанете, и за эту сторону дела можно не переживать. Но даже если нет возможности помочь деньгами, вы всегда можете просто физически быть рядом, вместе поехать к врачу или за результатами анализов. Это тот минимум, на который способен любой.

Нередко заболевший человек становится более слабым, зависимым, ограниченным в передвижениях. Бытовая и финансовая нагрузка ложится на плечи партнёра, детей или родителей — а их ресурсы тоже ограничены. Поэтому любая практическая помощь в быту — привезти, отвезти, побыть с детьми, помыть машину, убрать, купить еду в магазине — очень ценна. Поддерживая ближний круг заболевшего, вы поддерживаете и его самого.

Не забывайте о жизни вне болезни

Не стоит докучать человеку подробными расспросами о его болезни — лучше делитесь своей обычной жизнью. Бывает, что человек с онкологическим заболеванием начинает ощущать себя сторонним наблюдателем за нормальной жизнью — как будто другие учатся, работают, веселятся, переживают, болеют простудой, достигают успехов, а сам он уже отрешён от удовольствия просто жить. Давайте родным и близким возможность участвовать в вашей обычной жизни — это крайне важно.

Не обращайтесь с заболевшим как с беспомощным, старайтесь вместе жить той же жизнью, что и до болезни. Когда состояние позволяет, организуйте поездки, экскурсии, семейные праздники или посиделки с друзьями, ведите в театр, на прогулку. В общем, любыми способами отвлекайте человека от болезни и мыслей о ней — только следите за самочувствием, чтобы развлечения не были в тягость.